Всё или ничего (СИ)

Зал оказался неожиданно большим. Чезаре думал, что его осудят по-тихому в какой-то каморке, не привлекая большого количества народу. Но не тут-то было. В зале на скамьях, располагающихся как амфитеатр, сидело человек пятьдесят. Впереди, на возвышении, стоял огромный стол, за котором сидело три человека. В одном из них Чезаре узнал короля. Что он забыл на осуждении какого-то пирата? Чезаре провели через весь зал и усадили на широкую скамью. Руки, скованные цепями, завели за спину и каким-то образом прикрепили к скамье. Поза была неудобной и довольно унизительной, поскольку пришлось немного сгорбиться и наклонить голову, словно побитая собака. Чезаре видел, как Аяла, сидевший где-то сбоку, встал со своего места. Зал как-то притих.

- Суд над Чезаре Гримме объявлен открытым. Господин Гримме обвиняется в многочисленных морских разбоях, убийствах, кражах, а так же незаконной работорговле. Господин Гримме нарушил пятнадцать законов светлой Валлирии, двадцать восемь законов Дакара, десять законов Северного королевства, восемь законов Рахмора, пять законов Валенсии и два закона Приората. Вы понимаете, в чем вас обвиняют? - обратился светлоглазый альфа к Чезаре.

Его голос отражался от высоких стен и умирал где-то высоко под потолком. Чезаре безразлично посмотрел в ледяные глаза и ничего не сказал. Он не видел никакого смысла, чтобы открывать рот. Аяла подождал немного, затем повернулся к королю.

- Ваше Величество, вы разрешаете начать допрос свидетелей?

- Разрешаю, - негромко ответил Локхард, выпрямившись на массивном резном стуле.

Ему было интересно смотреть на человека в цепях. Он понимал, как сам пригласил на зимний бал, и что последовало за этим приглашением. Вот значит какой он. Зверь. Гроза всех морей. Узнав, что он пойман, половина мира дралась за право судить его, но Локхард был непреклонен. Его поймал Аяла. Ему с ним и развлекаться. А проигнорировать такой громкий процесс как этот король не мог.

Чезаре отрешенно наблюдал, как в зал под общий гул входят какие-то люди, половину из которых он даже не помнил. Кого-то видел один или два раза. Альфа не заострял внимание на том, что говорят эти свидетели. Что они могли сказать, чего он не знал? Разумеется, каждый говорил, как Зверь напал на его корабль и как отобрал все, что было. Мужчине было совершенно все равно.

Так продолжалось часа три. У Чезаре болела спина от неудобной позы, руки саднило, особенно запястья. Но стереть в кровь Чезаре не мог их в принципе. Изредка Аяла задавал какие-то вопросы альфе, но тот даже не поднимал на него глаз.

- В зал приглашается Эдмунд Даунхерст.

Сначала Чезаре показалось, что он ослышался. Потому что такого просто не может быть. Синеглазка не может появиться в этом зале. Альфа дернулся, когда услышал звук открывающейся двери. Волосы упали на лицо, сквозь эту завесу он почти ничего не видел. Только силуэт. Вместе с Эдмундом вошли еще несколько человек, они сели где-то сзади. Его семья?

Только когда Эдмунд подошел достаточно близко, Чезаре смог его увидеть. Внутри все похолодело от ужаса. Альфа знал, что даже если бы Эдмунд ужасно разозлился на него, он не стал бы приходить сюда, чтобы становиться свидетелем обвинения. Он пришел защищать.

Но если он скажет хоть слово в защиту… Его посчитают соучастником. А за пособничество кара такая же, как и за само преступление. Смерть.

Чезаре попытался разогнуться, цепи залязгали. Мужчина чувствовал на себе десятки взглядов, ведь кажется, он впервые пошевелился за все это время. Но альфе было все равно. Пульс подскочил, сердце забилось где-то в горле. Чезаре просто не мог допустить, чтобы Эдмунд последовал за ним. Все что угодно, но не это.

- Эдмунд Даунхерст, в замужестве Гримме. Сын Александра и Марка Даунхерст, - холодно произнес Аяла. - Вы признаете в этом человеке, - альфа указал на Чезаре, - своего мужа?

Зал затих. Чезаре сжал челюсти от ярости. Он чувствовал запах ненависти. Все эти наблюдатели наслаждались моментом. Конечно, они мечтали уничтожить прекрасного омегу, которым не могли управлять, который не желал им подчиняться. Которому принадлежало сердце каждого альфы. Они ненавидели его все. А теперь… теперь из-за Чезаре им представился прекрасный случай! Ничего не надо делать, ибо добрый и наивный Эдмунд выроет себе могилу собственными руками!

- Признаю, - спокойно произнес Эдмунд.

Зал зашумел, и у омеги так же зашумело в ушах от напряжения. У него вспотели ладони, было страшно так, как никогда в жизни. Потому что Эдмунд понимал: высший свет не упустит шанса уничтожить Чезаре, его самого и всех, кто ему дорог. Омега не знал, что говорить и как. Мысли в голове путались, картинки той лжи, которую они придумали с Ником, отказывались складываться в голове. Под ногами разверзалась Бездна, и Эдмунд стоял на самом ее краю.

Что бы он ни сказал, результат будет одним. Если начать защищать Чезаре, то погибнет семья. Но если быть против мужа… Он обречен. Эдмунд запрещал себе думать, что выхода нет. Должен быть.

- Как давно вы состоите в браке? - голос Аялы будто прорезал сознание насквозь.