Все к лучшему

Я думаю о Хоуп. В голову лезут всякие глупости. Вышла ли она в понедельник на работу или взяла отгул, чтобы все обдумать, с болью в сердце вспомнить последние месяцы, ругая себя за то, что пропустила столько тревожных знаков, возненавидеть меня и стереть из памяти? Она, конечно, скоро обо всем забудет и с новыми силами примется ходить на свидания, не сожалея попусту о том, что ненадолго сбилась с правильного пути. Месяца через три у нее появится новый мужчина, высокий красавец со спортивной фигурой, дипломом MBA, густыми волосами и рельефным прессом, который занимается бегом, читает «Уолл-стрит джорнэл» и трахается, как порнозвезда. И когда они, голые и лоснящиеся от пота, будут лежать рядом после секса, она расскажет ему обо мне, ссылаясь на временное помрачение рассудка, а он сочувственно выслушает нашу историю и скажет, что я полный урод и он с удовольствием поймал бы меня и набил мне морду. Все это время он будет поглаживать ее грудь, не давая пламени угаснуть, чтобы, как только Хоуп договорит, усадить ее на себя и увидеть, как она, зажмурившись, запрокинет голову, когда он в третий раз за ночь войдет в нее. Его голова будет лежать на подушке, где когда-то была моя, его руки будут тискать ее нежную попу, которую когда-то сжимал я, он войдет в Хоуп глубоко и раз и навсегда заставит позабыть обо мне. До чего же я скучаю по тому, как пахла ее комната после того, как мы занимались любовью, — сложная смесь пота, секса и душистого постельного белья. Никогда не угадаешь, что, быть может, сейчас вы вместе в последний раз. Если бы мы это знали, наверное, относились бы к происходящему внимательнее.

В среду я поднимаюсь в лифте в привычной утренней давке. Все молча таращатся на полированные стальные двери, пахнет свежесваренным кофе и женскими духами. Никогда не мог понять, почему в офисных лифтах нет рекламы. Народ бы смотрел на что угодно, лишь бы не друг на друга. Я выхожу на своем этаже и у дверей «Спэндлера» провожу магнитной карточкой по считывающему устройству. Не знаю, чего я жду — может, что загорятся аварийные лампы и завоет сигнализация, — но ничего такого не происходит: как обычно, слышится металлический щелчок, и дверь открывается. Не замеченный никем, я спокойно шагаю по коридорам — все менеджеры на совещании, — захожу к себе в кабинку, сажусь в кресло и включаю компьютер. В ящике электронной почты скопилось триста с чем-то писем, и прибывают все новые, оттесняя предыдущие вниз по экрану. По дороге на работу я так и не решил, еду ли увольняться или просить о помиловании. Но сейчас, прокручивая сердитые строчки из писем клиентов — унылые подробности моей работы, — я со спокойной уверенностью выделяю всю переписку и недрогнувшей рукой отправляю в корзину, после чего устраиваю такой же электронный геноцид на сотовом телефоне и КПК со смешанным чувством ужаса и ликования, как алкоголик, выливающий в унитаз последние капли из припрятанной в загашнике бутылки. Вопреки рассудку я в глубине души чувствую, что так будет лучше, хотя на мгновение меня охватывает порыв вернуть все на место.

Дверь Билла приоткрыта, и я слышу, как он обсуждает по телефону основные компетенции и организацию каналов поставок. Билл обожает профессиональный жаргон. Не знаю, уволили меня или нет. Наверно, следовало бы это выяснить, чтобы утрясти вопрос с документами и выходным пособием. Правильнее всего было бы зайти в кабинет и либо дать Биллу выпустить пар, прежде чем выгнать меня, либо сразу подать заявление, пусть и запоздалое. Словом, уйти так, как уходят профессионалы. Но, когда я слушаю, как Билл распинается о достоинствах аутсорсинга (удобного доступа к ресурсам без капиталовложений), вокруг меня словно смыкаются стены, и я понимаю, что пора смываться, пока я не струсил и не начал умолять Билла принять меня обратно. Я бросаю пропуск в щель для писем на его двери, и когда наконец оказываюсь у лифтов, понимаю, что фактически бежал. Куда — понятия не имею.

Хоуп замечает меня не сразу. Она выходит с работы, одетая по-офисному строго — в длинную черную юбку и блеклую оранжевую блузку, волосы собраны на затылке в скромный хвостик. Она почти проходит мимо, как вдруг на другой стороне улицы видит меня: я стою, нерешительно прислонившись к стене, согнув ногу в колене, как будто жду тут целый день, хотя на самом деле всего два часа. Я хотел перехватить Хоуп, если она вдруг надумает уйти с работы пораньше.