Всё хоккей

Леха печально вздохнул. Хотя меньше всего на свете ему хотелось говорить о печальном. Он не любил ни сложностей, ни сложных разговоров. Куда приятнее поболтать о молоденькой врачихе.

— Ну, в общем… В общем, мертв он… Как пить дать, мертв. А что делать? Уже ничего не поделаешь, только остается смириться с этим фактом. Во всяком случае, ты ни в чем не виноват. Такие случаи уже бывали в истории спорта. Не ты — первый и дай Бог, чтоб последний. Но я сомневаюсь. Так что твоя совесть чиста.

— Уж куда чище, — прохрипел я, вновь откинул голову на подушку и прикрыл глаза. — Кто он, Леха?

— Кто? — Леха засуетился, наливая себе чай. — Да никто. А тебе зачем это знать? Такие вещи лучше не знать. Чем меньше знаешь, тем проще жить. На войне, кстати, тоже не спрашивают паспорт того, кого убивают.

Я перехватил руку Ветрякова и крепко ее сжал.

— Кто он, Леха?

— А у тебя сильная рука, Талька. Еще пару деньков и как миленький встанешь на лед.

— У меня и сильные нервы, не беспокойся. Кто он, Леха?

— Фу! — Ветряков сделал большой глоток, осторожно проглотил горячий чай и промокнул вспотевший лоб салфеткой. — Ну и настырный же ты. Я же сказал — никто! Просто никто. Ты знаешь, я даже такой серости в жизни и не встречал. У него даже фамилия Смирнов. Разве запомнишь? Как будто мертвый человек, и жалеть его надо, ты согласен, жалеть нужно всех мертвых? Но это? Знаешь, как будто и не было человека. Был и нет. Просто так. Был и нет. Я не знаю, но мне кажется, что ты убил — случайно, конечно! — просто серость.

— А ты понимаешь, что такое убил?

— Я понимаю, что ты классный центр, я понимаю, что тебе следует немножко очухаться от всего этого, и ты прекрасно встанешь на ноги. Мы не Боги, и не нам решать: мертв кто-то или нет.

Я поднял свою голову с подушки и вцепился двумя руками за воротник Лехиной рубашки.

— Да, не нам решать… Но сегодня я хочу решить. Я, только я, ты слышишь? Без мамы, без товарищей, только я один! Я убил человека и должен нести за это ответственность, даже если я убил ничто!

— Ответственность? — Леха готов был расхохотаться. — А какую, если не секрет? Даже если ты будешь умолять милицию тебя посадить, никто пальцем не пошевелит. И правильно сделает! Знаешь, сколько стоит день пребывания в тюрьме? И с какой стати за тебя будут платить? Дудки! Им своих достаточно! Еще не хватало посадить невиновного. Они, кстати, дело даже не возбуждали. Несчастный случай и точка. Я тебя глубоко ценю, как игрока, но все равно сомневаюсь, что ты настолько гениален, чтобы рассчитать и произвести щелчок шайбой в голову конкретному человеку, сидящему на трибунах за десяток метров от тебя, причем двигаясь по хоккейной площадке со скоростью ветра. Увы! Твои способности небезграничны. А насчет ответственности, она вот где, — Лехв постучал по своей голове. — Так что не волнуйся. Тебя еще так достанут журналисты, что ты будешь плакать. Советую по добру по здорову, смотаться куда-нибудь подальше на пару неделек, пока все не утрясется. Люди забывают быстро, а репортеры еще быстрее.

Леха оказался прав. Телефон мой не умолкал ни на секунду. И в дверь также непрерывно звонили. Еще это можно было бы пережить, просто не отвечая на звонки, если бы не Диана. Для нее наступил звездный час. Она раздавала интервью направо и налево. Не гнушаясь мельчайшими подробностями нашей совместной жизни. Даже не забыла упомянуть, что на мандарины у меня аллергия. Она однажды меня так достала, что я не выдержал и на нее замахнулся.

— Ты что — дура?! — мое лицо перекосило от злобы. — Ты что не соображаешь, что это не шутки! Это трагедия! Из нее делать фарс просто преступно! А делать на этом карьеру и деньги — преступно вдвойне!

— Ну, ударь, ударь меня! Кто бы говорил о преступлении! Может, ты и меня хочешь прибить, а? Да ты на меня молиться должен, что я с тобой осталась! Любая другая никогда бы не жила с убийцей!

Молиться на Диану я не собирался. И когда на следующее утро вышла красочная статья о том, что мое поведение становится все более неуправляемым, что я почти избил свою почти жену, я собрал вещи и навсегда покинул этот дом. С его дорогущей мебелью, джакузи, винами и дешевой торговкой. Захватив с собой лишь небольшую дорожную сумку со всем необходимым. И ни разу не пожалел об этом.

Ветряков оказался прав. В милиции дело об убийстве сразу же закрыли. И вызвали лишь один раз — уточнить формальности. На прощанье усатый лейтенант даже в шутку меня пожурил.

— Эх, хоккеист, как ты подло промахнулся! Ты бы лучше не в Смирнова попал.

— Не понял.

— Чуть левее, и одним рецидивистом было бы меньше. И нас от лишних хлопот бы избавил.

Я во все глаза уставился на лейтенанта. Ничего не понимая. Он важно покрутил свои усы.