Все хорошо

Я окидываю толпу взглядом. Море тел, облаченных в более или менее приличные одеяния. Море незнакомых лиц. И все смотрят то на меня, то на Питера, то на двери зала. Сердятся, волнуются, переругиваются. У некоторых в руках стаканы с вином. Где они их взяли? Я вдруг замечаю, что в дверях фойе работает бар. Мужчина в черной рубашке разливает напитки. К нему уже выстроилась длинная очередь. Кто все эти люди, черт их дери? Возглавляет толпу, кажется, вон та женщина в меховом манто. Стоит впереди всех с бокалом шампанского в руке и пялится на меня. Брови ее густо подведены коричневым, а губы накрашены алой помадой. Из-за ее спины на меня таращится забавный, похожий на эльфа человечек в шляпе с пером.

– Мы хотим посмотреть хорошее представление, – говорит он.

– Нам сказали, что здесь сегодня дадут отличный спектакль, – вторит ему женщина.

– Это единственное, что нам нужно, мисс Фитч. Хорошее представление.

Она что, только что назвала меня мисс Фитч?

Питер оглядывается на меня.

– Разумеется, спектакль сегодня будет отличный, – объявляю я всем. – Просто замечательный. Могу я взглянуть на ваши билеты?

– Конечно, у нас есть билеты, – заявляет женщина. – Мы же не животные, как по-вашему?

Она протягивает мне два билета, каких я раньше никогда не видела. Оба красные, как маки на моем платье. И на каждом написано «НА ОДНО ЛИЦО».

И я вдруг замечаю, что из толпы ко мне тянется множество рук, сжимающих точно такие же билеты. На меня черными волнами накатывает паника. И я, отдаваясь на волю этим волнам, широко улыбаюсь.

– Ладно, Питер, впусти их.

– Профессор, но это же не наши билеты, – возражает он.

– Разумеется, наши, – вру я.

Питер хмурится, ошеломленный таким предательством. Как прекрасно он вжился в роль билетера.

– Простите, профессор, но, по-моему, вы говорите неправду.

Окидываю его взглядом. Ах ты мое бывшее бездарное дерево!

– Слушай, Питер, их надо впустить. У них есть билеты. А людей с билетами разворачивать не положено.

– Но ведь мест нет. Зал уже полон!

– Значит, принеси из реквизитной стулья и расставь их в проходах.

Питер ошалело пялится на меня.

– Профессор, но это же нарушение противопожарной безопасности!

– Питер, в театре часто приходится идти на риск. Кто сказал, что это безопасное место? Никто. Вот он, твой момент славы. Люди пришли посмотреть хорошее представление, и мы не можем их прогнать, понял? Ты не можешь их разочаровать. Питер, я в тебя верю. Очень верю. Справишься?

– Профессор Фитч!

Я оборачиваюсь. Эшли/Мишель в кое-как напяленном платье Дианы-девственницы. Вся раскраснелась, определенно у них там разыгралась какая-то драма.

– Профессор, скорее со мной за кулисы. Бриана…

«Ну конечно, – думаю я. – Кто же еще?»

– Бриана, – повторяю я. – Что там с Брианой?

– Она больна. По-моему, ей стало хуже, – явно ликует Эшли/Мишель. – Боюсь, она не сможет играть.

Мчусь за кулисы. Бриана драматично раскинулась на двух сдвинутых стульях. Такая хрупкая и в то же время царственная в своей сверкающей мантии и фальшивой бороде. Со скипетром в руке. Лицо у нее мертвенно-бледное. Изо рта вырывается прерывистое дыхание. Рядом, на коленях, разумеется, стоит Фов. Столпившиеся вокруг них актеры беспомощно озираются. И Тревор тут, уже одетый в костюм Бертрама, который очень ему идет. Стоит, опустив то сжимающиеся в кулаки, то разжимающиеся руки. Вид у него смущенный, виноватый. Словно Бриана – мотоцикл, на котором он нечаянно въехал в дерево.

– Я вошла, а у нее приступ, – указывая на Бриану, сообщает мне Эшли/Мишель.

– Нет у меня никакого приступа. Все в порядке.

– Нет, не в порядке, – заявляет Фов и многозначительно смотрит на меня.

А потом меняется в лице. Это она заметила мое мокрое насквозь платье и запутавшиеся в волосах водоросли. Сначала она смотрит на меня в ужасе, а потом вся расплывается от счастья. Думает, мне пришел конец. Но она ошибается, очень ошибается. Никогда еще я не чувствовала себя лучше.

– Миранда, – охает она. – Ты…

– Чудесно. У меня все чудесно.

Я окидываю взглядом белую, как мел, Бриану. Ее хрупкое изломанное тело. Блестящее от пота лицо. И спрашиваю:

– Как мы сегодня себя чувствуем, Бриана?

Воплощенная вежливость и профессионализм. Бриана, все так же лежа на стульях, поднимает на меня глаза. Лицо ее непроницаемо. Тут слишком темно, не разберешь, что там таится у нее в глазах. И внезапно я чувствую себя Марком. Вспоминаю, как он смотрел на меня, скрючившуюся на полу в процедурной. С нетерпением. С раздражением. Со скукой. Она в самом деле больна? Или это месть? Блестящая игра? Трудно сказать. Она в последнее время здорово продвинулась в актерском мастерстве.

– Нормально, – тихо выдыхает Бриана. – Я готова.

И смотрит на меня. Лицо мертвенно-бледное, на губах играет гаденькая улыбочка.

– Я прекрасно себя чувствую. Все хорошо.

– Ничего не хорошо, – качает головой Фов. – Миранда, пожалуйста, сделай что-нибудь. Она в самом деле больна.