Все хорошо, что начинается с убийства

— Лили, что я могу для тебя сделать в этот прекрасный холодный день?

— Ты можешь выяснить, что случилось с моей машиной. Нынче утром она прекрасно ездила, а теперь не заводится.

— Я не оскорблю тебя, если спрошу, есть ли в ней бензин?

— Я рада, что ты не хотел меня оскорблять.

— Хорошо, вот что я скажу. У меня тут на опорах машина, с которой надо закончить, а потом я приеду. Ты будешь там?

— Нет, мне надо на работу. Я могу пройтись пешком. Ключи оставлю в машине.

— Хорошо, разберемся, в чем там проблема.

— Спасибо, Седрик.

Он дал отбой без дальнейшей болтовни. Я вздохнула при мысли о внеочередных затратах на починку машины при таком напряженном бюджете, как мой, отцепила от кольца машинные ключи, вставила их в замок зажигания и двинулась пешком в сторону дома Уинтропов.

В Шекспире нет мест, которые разделяло бы по-настоящему большое расстояние, но, чтобы попасть в северную часть города, где жили Уинтропы, требовалось совершить хорошую прогулку, да еще в такую холодину.

По крайней мере, дождя не было.

Я постоянно напоминала себе об этом и решила побаловаться в обед чем-нибудь сверхплановым и вкусным. К примеру, съем целый сэндвич с арахисовым маслом и желе, а потом — домашний суп. Я заслужила и еще какое-нибудь угощение. Как насчет пары новых сапог? Нет, я не могу себе этого позволить, ведь мне придется платить за починку машины…

В конце концов примерно в девять тридцать я добралась до дома Уинтропов — жемчужины самого богатого из новых районов Шекспира. Не случайно он отстоял дальше всего от юго-западного района, населенного черными, и моего уголка, расположенного чуть юго-восточнее.

Участок Уинтропов был угловым. Сегодня я явилась не в машине, из которой вытекало масло, поэтому вошла через дверь, ведущую на кухню из задней части гаража, в том крыле здания, что смотрело на Бланш-стрит. Парадный вход находился на Аманда-стрит. Этот дом, как и соседние, построили недавно. Чтобы компенсировать то, что перед ним росли только маленькие деревца, проектировщик ландшафта превратил задний двор в настоящие джунгли, окруженные деревянной оградой, которая обеспечивала уединение. В ней было несколько ворот. Уинтропы всегда тщательно запирали их, чтобы помешать соседским детям забраться к ним и понырять в пруду или поиграть в прятки.

Дом Уинтропов граничил с таким же большим зданием. Его владельцы нанимали того же проектировщика ландшафтов, поэтому в зеленые сезоны квартал напоминал вольер для тропических птиц в хорошем зоопарке. Между задними калитками их домов имелся узкий переулок. Он тянулся вдоль квартала. По нему могли проехать мусоровозы и машины службы стрижки газонов, ухаживавшей почти за каждой лужайкой в районе.

Я шагнула в кухню Уинтропов, в кои-то веки чувствуя себя совершенно счастливой оттого, что здесь очутилась. Тут было полутемно и восхитительно тепло. Пару минут я стояла под кондиционером, наслаждаясь потоком теплого воздуха, восстанавливая кровообращение, потом сняла старую красную штормовку из «Лендс-энд»[22] и повесила на один из стульев у круглого стола, за которым семья чаще всего завтракала, обедала и ужинала.

Я выкатилась из кухни, все еще потирая руки, в огромную гостиную с элегантным темно-зеленым ковром, декорированную в золотых, серо-коричневых и темно-красных тонах. Подобрав упавшую подушку, я взбила ее и машинально вернула в нужный угол дивана, на котором легко могли бы поместиться четыре человека.

Все еще пытаясь согреться, я стояла и глядела через раздвижные стеклянные двери. Поздней осенью задний двор казался мрачным, листва поредела, высокая ограда печально бросалась в глаза. Серую покрышку бассейна усеивали капли дождя. Теплые тона большой комнаты были приятнее, и я побродила по ней, подбирая всякую всячину и разминая окоченевшие мускулы.

Я была так довольна, что нахожусь в тепле, что мне захотелось петь. Я совсем недавно заново открыла свой голос. Он сохранился, хотя долгие годы я забывала о своем даровании. Сперва воспоминания об этом выворачивали мне душу. Я не забыла, как девчонкой пела на свадьбах, солировала в церкви, какой хорошей некогда была моя жизнь. Но тот этап миновал.

Я начала напевать себе под нос.

Хотя сегодня не был день обычной уборки, по привычке я прошлась по всему дому, как делала всегда, являясь сюда. Комната Бобо наверху была прибрана, покрывало на кровати как следует застлано. Подобного прозрения не снизошло на Эмбер Джин и Хоувелла-третьего, но, с другой стороны, они никогда не были такими неряхами, как Бобо. Две верхние ванные комнаты оказались более или менее в порядке. Внизу Бини всегда застилала большую кровать в огромной хозяйской спальне и аккуратно развешивала свою одежду, потому что много за нее платила. Ее семья очень уважала деньги.

Я начала напевать «В первый раз, когда я увидела твое лицо», приступив к вычищению барахла из шкафа на кухне, чтобы отобрать то, что мне требовалось: тряпки для вытирания пыли и мытья пола, пылесос, полировку для обуви.

Дважды в году — конечно, за дополнительную плату — я оказывала Бини эту странную маленькую услугу.