Все хорошо, что начинается с убийства

Я ненавидела спортивные метафоры и почти немедленно почувствовала облегчение. Лучше сердиться, чем быть испуганной или сбитой с толку.

— Они убьют нас, если поймают, — повторил этот человек.

Его губы, которые были так близко от моего уха, внезапно породили во мне желание снова задрожать, совершенно по-другому. Его тело говорило с моим во всех подробностях, неважно, что именно произносил рот.

— Когда все они окажутся в доме, я хочу, чтобы вы сделали вот что, — чуть слышно прошептал мужчина. — Начните вопить. Я выйду через переднюю дверь, обогну дом, доберусь до переулка, чтобы увидеть их номера и машину. Тогда я смогу выяснить, куда они отправятся после взлома.

Я гадала, каким же был первоначальный план. Этот казался мне ужасно беспорядочным. Руки мужчины, вместо того чтобы стискивать мои, теперь медленно их растирали.

— Они узнают, что кричала я, и будут меня преследовать.

— Если вы ни разу не попадетесь им на глаза, то этого не случится, — выдохнул он. — Дайте мне три минуты, потом начинайте вопить.

— Нет, — тихо сказала я. — Я включу пылесос.

Я ощутила раздражение, исходящее от мистера Черный Хвост.

— Ладно, — согласился он. — Как хотите.

Он соскользнул с меня, встал, протянул руку, и я машинально ее приняла. Черный Хвост поднял меня так же легко, как нынче утром, когда помогал подтягиваться, резко кивнул, давая понять, что часы тикают… и исчез. Он выбрался из гардероба, миновал спальню Бини и, по-видимому, маленький коридор, который вел в переднюю, вышел куда искуснее, чем взломщики вошли.

Я взглянула на свои большие мужские часы, соизмеряя собственные поступки с действиями самозваного детектива и пытаясь не гадать о том, почему его слушаюсь. Спустя две с половиной минуты я рискнула выйти из гардероба. Теперь было отчетливо слышно непрошеных гостей. Едва проникнув в дом, они перестали даже пытаться вести себя тихо.

Воткнув вилку в розетку, я внезапно грянула «Свисти, пока работаешь»,[23] не дожидаясь реакции на свое пение, наступила на кнопку включения, и пылесос с ревом ожил. Начав старательно пылесосить, я все время помнила о том, чтобы держаться спиной к двери спальни. Тогда я могла увидеть в зеркале туалетного столика Вини, не начал ли кто-нибудь ко мне подкрадываться. Я уловила тень, метнувшуюся в зеркале, но человек, отбрасывавший ее, покидал дом. Я их спугнула.

Когда я перестала сомневаться в том, что они ушли, выключила пылесос и снова бдительно обошла дом Уинтропов. Одна из раздвижных стеклянных дверей, ведущих к бассейну, прикрытому пленкой, была разбита. Бросив взгляд на его другую сторону, я увидела, что одни деревянные ворота приоткрыты.

«Уинтропам нужна полная охранная система», — серьезно подумала я, потом поняла, что мне придется прибирать все эти стекла, и ощутила иррациональное раздражение.

Еще мне следовало позвонить в полицию.

Этого не избежать.

Должна ли я рассказать о Черном Хвосте? Если бы не Клод, я соврала бы, не раздумывая. Все мои контакты с полицией оказывались болезненными. Но Клоду я доверяла и должна была сказать ему правду. Знать бы еще, какова она.

Я почти не сомневалась в том, что Хоувелл-младший допустил в дом Черного Хвоста или дал ему ключи. Мои сомнения насчет их отношений вернулись. Но это неважно. Мне казалось, что я нарушу ту верность, которую должна испытывать к семье Уинтропов, если расскажу полиции, что Черный Хвост уже прятался в доме, предвидя, что туда вломятся.

Это было затруднительное положение.

Я позвонила в полицейский участок, сообщила о взломе и проникновении в дом, потом улучила несколько минут, чтобы хорошенько подумать. Самым безопасным вариантом было: «Я ничегошеньки не знаю, босс».

Мне очень помогло то, что Клод не явился. На мой вызов прибыли Дедфорд Джинкс, детектив, так напугавший Бобо, и двое патрульных. Клод находился на встрече с окружным судьей и мэром. Насколько я поняла, слушая разговор полицейских, ему не доложили об инциденте.

Дедфорд был добрым стариной с пивным брюшком, свисающим над потертой пряжкой, которую он выиграл в те дни, когда занимался связыванием бычков,[24] с редкими седеющими волосами, тонкими поджатыми губами и красноватым лицом. Кстати, далеко не дурак.

Я рассказала такую историю: мол, услышала небольшой шум, но подумала, что вошел кто-то из членов семьи. Дальше шла чистая правда. Включив пылесос, я принялась за работу. Потом началась большая суматоха, но я никого не видела.

Проверив задний двор и найдя незапертые ворота, а также много следов на клумбах, полицейские сказали, что я могу идти.

— Мне нужно прибраться, — ответила я, показав на осколки стекла, валяющиеся на толстом темно-зеленом ковре Уинтропов.

Полицейские собрали самые большие куски, чтобы снять с них отпечатки пальцев, но осталось еще много мелочи.

— Что ж, хорошо, — смущенно отозвался один из патрульных.

Потом в дом ворвался раскрасневшийся Хоувелл. Я никогда еще не видела, чтобы он так стремительно двигался.

— Господи, Лили, ты в порядке?