Все хорошо, пока хорошо (сборник)

Гроза длилась не вечность, и вот листва и трава заблестели на солнце. Я спросил Даниэля, где взять веревку. Узнай у Элизабет, сказал он. Я нашел ее на кухне. Похоже, она плакала. Она дала мне моток веревки и ножницы. Я вышел в сад. Под каждой яблоней лежало четыре, ну от силы пять сбитых завязей. Я подвязал плети гороха, минутное дело, и поднялся на веранду. В дом меня не тянуло.

К обеду напряжение между Даниэлем и Элизабет так скакнуло вверх, что все мои попытки завязать застольную беседу прогорели. В конце концов наступила полная тишина. Что-то неодолимое стало раскручиваться, разрастаться внутри меня, и, не доев, я отложил нож, вилку, поднялся: спасибо за обед. Я заметил, как Даниэль зыркнул на меня, но не захотел встречаться с ним взглядом. Я поднялся к себе, взял куртку, вышел из дому. И отправился в привокзальный ресторан. Я тянул пиво, и меня точило беспокойство. Подошел мужчина с кружкой в руке, спросил, можно ли присесть. Я отфутболил его весьма хамски, но он все равно сел. Я перешел за другой стол. Между нами было три столика, он не сводил с меня глаз. Я сделал вид, что не чувствую взгляда. Допил кружку, принес еще пол-литра. Теперь я примостился с другого угла стола, спиной к нему. Я думал про Даниэля, как он выпрыгнул из поезда, а потом мыл руки, вернувшись от соседки, и что он смеялся над Элизабет. О ней я тоже думал. Пришел мой мучитель и сел напротив. От меня не так-то легко отделаться, сказал он. Пошел вон, сказал я. Сволочь, ответил он. Проваливай, сказал я. Сволочь, настоящая ты сволочь, сказал он. Я встал. Схватил стакан и выплеснул содержимое ему в рожу. И сразу ушел. Я шел стремительно и оглянулся уже в дверях. Он не гнался за мной, он сидел и утирал лицо скатертью.

Я пришел домой на закате. Отпер дверь. Тишина. Заглянул в гостиную. Там сидел Даниэль. Надо же, вернулся, сказал он. Я не ответил. Где был? сказал он. Гулял, сказал я. И сел. Просто гулял? - сказал он. Я не ответил. Он ничего не говорил. Смотрел в окно. Элизабет нет дома? - сказал я. Она легла, сказал он. По-прежнему глядя в окно, добавил: наверно, правда лучше, чтоб ты уехал. Я сказал, что тоже об этом думал. Мне-то все равно, сказал он. Все равно? - сказал я. Он смерил меня взглядом, но смолчал. Я встал и подошел к столику рядом с дверью на веранду - забрать "Эша, или Анархию". Проблема в Элизабет, она сейчас немного не в себе, сказал он. Да? - сказал я. Да, но не будем об этом, сказал он. Я направился к двери со словами: лады, я уеду завтра. Он окликнул меня, когда я закрывал дверь, но я притворился, что не услышал. Поднялся к себе. Смеркалось, но свет зажигать не хотелось. Я сел подле окна. Стрекотал кузнечик, а так все было тихо. Я не чувствовал усталости, только холод внутри. Много погодя я услыхал шаги, хлопнула дверь. И снова тишина.

Я разделся в темноте, потому что во мне жил образ Элизабет и я боялся, что он испортится на свету. Видимо, я унес этот образ в сон, потому что посреди ночи меня разбудило видение женщины, разложенной на брюхе огромного зверя и привязанной так.

Утром шел нудный, вялый дождь. Я слышал шум на первом этаже и решил не вставать, я хотел выждать, чтобы Даниэль и Элизабет ушли на работу. Пока я лежал и ждал, меня сморил сон.

Я проснулся около девяти и через двадцать минут спустился в гостиную. Дождь кончился, я хотел выйти в сад, но ключа от двери на веранду не нашлось. Я пошел на кухню. Мне был оставлен завтрак, рядом с тарелкой белела записка. В ней было написано: "Мне жаль, что ты уезжаешь так срочно. Элизабет тоже сожалеет. Надеюсь, все обойдется. Пожалуйста, положи ключ под подушку на какой-нибудь стул на веранде. Даниэль".

Я прочел ее два раза. Насилу понял.

Я положил записку точно на то место, где она лежала, поднялся на второй этаж и зашел в их супружескую спальню. Прежде я сюда не заглядывал. Кровать была застелена. Я не искал ничего определенного. На стульях не висело никакой одежды, на прикроватных столиках ничего не валялось, не поймешь даже, где кто спит. Я распахнул дверцу секции с платьями и костюмами. Я не искал ничего определенного. Выйдя из спальни, пошел к себе. Стал паковать чемодан. Много времени это не заняло. Потом снес чемодан вниз. До поезда оставалось два часа. Я обосновался в гостиной. Как только я прочел его записку, меня засвербила одна затея да так и не отпускала упрямо. Я выдрал лист из блокнота и написал: "Мне жаль Элизабет. Надеюсь, что все обойдется. Ключи в почтовом ящике. Франк".

ЛИЦО МОЕЙ СЕСТРЫ