Все, кого мы убили. Книга 1

«Отвергнутого отцом её», – вспомнились мне слова Ермолаева и его многоточие. Отцом её, но не ею! Я, наконец, набрался смелости и докончил ту фразу. С чего взял я, что всё сложилось в мою пользу? С чего взял я, что Артамонов помчался в Константинополь решать сердечные дела? Что, если он, добравшись до таинственного начертания, ринулся дальше, в Одессу? С чего я решил, что вторая копия нужна ему для Голуа или Россетти? Князь Прозоровский – вот его истинная цель! Я не предполагал, что они могли посвятить художника в поиски, но что, коли так? Вернуть копию камня, опорочив меня в глазах Прозоровского кражей, и заслужить, наконец, вожделенное благословение! Время упущено, но я не мог не ответить на такой удар.

Или? Я внимательно всмотрелся в глаза Анны, вглядывавшиеся вдаль. Что отражают они? Неуместную эскадру или её суженого за морями? Князь Прозоровский – единственная помеха их браку! Что, если они любили и по-прежнему любят друг друга! Артамонов, уверовав в силу заклинания, помчался убить князя, и свершить его самым чёрным способом! С чего взял я, что изготовил он два фальшивых? Себе он мог вырезать настоящий камень! Возможности отыскать в моих книгах подлинные списки на пути из Дамаска у него имелось хоть отбавляй.

– Анна, – я встал между нею и её неведомыми мечтами, так что она не могла не воззреть на меня. – Обещайте сегодня же написать отцу. Ему грозит опасность, верите вы мне или нет. И опасность эта может находиться уже сколь угодно близко от него.

– В чём же она?

– Некто, имени чьего я пока не знаю, явится к нему с камнем или чертежом скрижали и что-то потребует с этим сделать.

– Вы говорите загадками! И снова о каком-то камне.

Но я и сам не знал, могу ли возносить поклёп на художника. Даже если и готовит он подлость, то чьими руками? Своими? Или кого-нибудь из членов тайного общества? Даже честнейших и преданнейших друзей можно использовать без их ведома.

– Верьте мне, Анна Александровна. Этот некто, скорее всего, хорошо знаком вашему отцу. Скрижаль сия и даже её копия на бумаге может представлять смертельную опасность. Князь сам некогда отослал её с Игнатием Карнауховым, в надежде проверить её свойства.

Но верил ли я сам в то, что утверждал? Не знаю, потому что в том раскладе любое рассуждение имело изъян.

– И что я напишу, право? Что вы просили…

– Нет! Не называйте моего имени. Впрочем, упомяните, но так, чтобы это выглядело натурально. Помните, мы не в ладах, хотя и не враги. Наши расхождения в воззрениях на науку слишком велики. Это может показаться мелочью сравнительно с другими общими взглядами, но помните, самые непримиримые враги – это несогласные в мелочах. Напишите так, мол, я рассказывал, что у князя собиралось общество заговорщиков против него, в настоящее время они приобрели предмет, способный неизвестным способом умертвлять. Да что вы, Анна! Он знает и сам! Он – сам подозревал, но не был уверен, потому и отослал камень прочь. Подозрения справедливы. Вам надо только подтвердить их, и сказать, что некие силы задумали против него преступление с целью… я не знаю… завладеть имением… землями, чёрт возьми! – Я не решился крикнуть рвавшееся из глубины сердца: «Вами, Анна!» – Простите… землями Арачинских болот, где он и нашёл это… оружие.

Я просил скрыть моё имя за завесой не из-за вражды, конечно. Я не мог допустить, чтобы князь обрадовался, узнав, что его мистические построения взяли верх над моим ratio.

– А я оказалась невольной свидетельницей вашего монолога, когда говорили вы что-то о единстве и башне из слоновой кости, хрустальном дворце. Это произвело на меня благожелательное впечатление. Отец тогда возразил вам, и, как видно, словно в воду глядел. Вы сами же спустя неделю не то что критиковали – общаться перестали.

Боже! Только теперь я осознал, как заблуждался.

– Это оружие – фальшивка, но оно может оказаться не менее опасным настоящего.

– Я не понимаю, как.

– Как фальшивые монеты имеют вес в обращении, так и сей предмет.

Я поспешно пересказал ей некоторую часть истории, закончив беспомощностью Бларамберга и мудрецами Дамаска. Логики это, кажется, не добавило, но замаскировало основную цель – косвенно указать на Артамонова как на главного виновника опасной интриги. Анна хмурилась, но вопросов не задавала, из чего я сделал вывод, что она либо не понимает моей путанной алгебры, либо давно сделала для себя какой-то вывод, который я не в силах поколебать.

– А знаете, Алексей Петрович, я тоже хочу вам кое в чём признаться, – загадочно произнесла она, пообещав предупредить отца, и я до боли стиснул кулаки. – Помните мой первый визит к вам с каббалистической книгой? Что вы тогда подумали?

– Подумал: дважды странно, что отец отправляет дочь в комнату к молодому человеку, к тому же поручая ей вредную книгу. Тут что-то не то, решил я.