Все, кого мы убили. Книга 1

На то сказал он, что покуда тоже не понимает, очевидно лишь, что Дашкову дали Воробьёва для какой-то иной цели. То есть и первые две имели место наверное, но третью, истинную разгадку, мы с наскока не найдём, ибо она искусно скрыта. Я опроверг, что найти-то проще простого, поскольку всего-то следует спросить самих участников. Кроме Суханова, увы.

– Да уж больно прытко оба пошли в гору, – рассуждал Муравьев. – К Дашкову и не подобраться с расспросами: тайный советник, товарищ министра юстиции, позволяет себе критиковать указы самого государя Николая Павловича… А Воробьёв на допросе бесполезен, он и вовсе ничего мог не ведать: рисовал, что приказывали, без лишних вопросов. Сын простого солдата, талантливый, исполнительный, точный в мелочах, но недалёкий – такой не даст волю языку, даже если чего и узнает. И он тоже, учти: поехал академиком, вернулся – сделался профессором. Что же, поверю я разве, что Анну жаловали ему за этюды средиземноморских закатов? – Он затребовал пузатый фарфоровый кальян с двумя чубуками, и вскоре я присоединился к нему в попыхиваниях ароматной патокой. – Но и сам Дашков мог понимать только краешек настоящей задачи. И исполнил он нечто, об истинной сущности чего не ведал. А я по глупости упустил свести короткое знакомство с ними: представь себе, в эту войну оба они тоже состояли при главной квартире действующей армии. Мы виделись, но мельком. И вот какая ещё странность: после своих кратких и весьма неполных статей Дашков уж ничего более в том жанре не сочинял, став на стезю государственной деятельности. И это несмотря на громадный интерес образованной публики и благожелательные отзывы коллег по цеху его очеркам о русских поклонниках в Иерусалиме. А и ловко ты, брат, связал их с Арсением. Надо же, до чего остро… И тогда и нынче образованные поклонники якобы едут чертить Храм, но там и здесь доклады прямо намекают на разведку крепостей… Лично мне эти статьи напоминают… пожалуй – отчёт! Но написанный не просто так, а как особый знак кому-то на Западе или Востоке. Отчёт, полный ложных следов тем, кто не ведает, а лишь подозревает – и намёк для тех, кто знает или кто их послал.

Я с недоумением следил за его выводами, спросив после, почему его так взволновали все эти факты – небезынтересные, но до крайности малозначительные в сравнении с недавней победой и делом Греции? Он убавил пыл, видимо, сожалея, что так горячился, а я вновь заподозрил, что и сам он далеко не всё понимал в целях своего задания, раз обратился к предшественникам.

Открыв книжицу, он изящным миниатюрным карандашом что-то спешно писал в ней. На мой вопрос он признался, что мысль о Суханове ему до того понравилась, что он поставил себе задание подробнее исследовать всё русские паломничества в Святую Землю. Вот так, ни много ни мало – всё. Я чуть не подскочил, а он спокойно продолжал рассуждать. Чтобы тяжёлый труд не пропал даром, его он вознамерился опубликовать в третьем издании своей книги.

– Ах, в третьем! – завидуя чудовищной его самоуверенности, воскликнул я. – Может, хотя бы – во втором?

– В третьем, – равнодушно поправил он, – чтобы не задерживать первое, уже почти готовое, и второе, кое выйдет спустя год после распродажи первого, ведь архивы, друг мой, придётся обыскать от времён самого игумена Даниила, что ходил в Иерусалим ещё при крестоносном короле Балдуине. «Хорошо – не со времён пророка Даниила!» – едва не вспылил я в бессильной злобе. С такой-то прытью он и третье издание опубликует ещё до того, как я доберусь до Яффы.

– Ты кого-то подозреваешь в вековых кознях? Кто это? – спросил я, упражняясь в хладнокровии. – Кроме Агасфера?

– Не знаю, – выпустил он дым уже спокойнее. – Кого-то, кому даже признание в шпионстве является безобидной ширмой для чего-то много большего. Изящный намёк, прозрачный как вода в Пропонтиде, настолько, что даже ты сразу сумел его разгадать. Правда, не без моей подсказки, а я размышлял об этом несоответствии немало. Оставим прошедшие века. Предположи, что за миссией Дашкова наблюдает некто третий. Не агенты Порты, не Министерство Иностранных Дел и даже не таинственное лицо номер два…

– Которого, впрочем, ты тоже не знаешь, – не удержался вставить я.

– …по имени, – уточнил он, – но о котором вполне можем предполагать, что оно отдало некий чрезвычайно конфиденциальный приказ, требующий к тому же мастерства художника. Суханов был талант, своего рода гений, в наши времена вместо одного отправили двоих поплоше.

– В прежние времена поодиночке на Восток тоже не ходили, Суханов вёз обоз в сорок телег с мехами, смею думать, не сам погонял…

Но Муравьев не слушал, поглощённый своими догадками.