Все кошки Рима

Она успела услышать шаги Марио у себя за спиной, и они упали вместе, когда он бросился на нее. Она словно ополоумела: пихалась, брыкалась, отплевывалась попавшим ей в рот шершавым песком. Его руки ползли к ее горлу, Мелина вцепилась в него ногтями, оцарапав ему щеку, потом, задыхаясь, набрала в грудь воздуха, чтобы закричать.

Пространство и свет. Она чувствовала их в тот самый момент, когда схватила его запястья и извернулась под его тяжелым телом. Послышался гулкий звук, мурчанье, какое никак не могло бы вырваться из глотки маленькой кошки — низкая какофония рокота, который нарастал, вздымался поверх взрыкивания крупных зверей. Марио отпустил ее и попытался отползти подальше от этого рычания. Овальная арена Колизея простиралась вдаль, осиянная серым светом, в котором метались беспокойные тени миллиона кошачьих воинов.

Львы. Десятки сражались здесь каждый день, бок о бок с пантерами и даже тиграми, выступление «разогревающей» команды перед играми гладиаторов. Более пяти столетий они глядели в лицо bestiari и поглощали несчастных преступников, а потом с вызовом встречали собственную смерть.

Эхо их рыка окружило Мелину, которая присела на корточки на песке и вдруг почувствовала, как под рукой у нее поднимается теплое кошачье тело — благородный зверь с желтыми глазами, спутанной гривой и белой грудью. Ее кот, огромный и царственный, моргнул, а затем, мягко ступая, присоединился к остальным хищникам, в упор глядящим на Марио.

Мелина была не просто ошеломлена, она чувствовала, как все плывет у нее перед глазами, заволакивается серым туманом. Клятва гладиатора громом пронеслась у нее в голове: «Uri, vinciri, verberati, ferroque mecari patior». Он с готовностью клялся быть сожженным, связанным, избитым и зарубленным мечом — священная клятва принять насильственную смерть. Из дыма перед Мелиной возник bestiarius, самый низкий из гладиаторов, чьей профессией было драться со зверьми. При нем были меч, щит и кожаное наручье, и львы проводили его голодными взглядами, когда он повернулся неуверенно, держа перед собой меч так, словно впервые в жизни его видит.

Зверь прыгнул так быстро, что Мелина успела только охнуть, когда он поверг человека наземь и сорвал с него шлем. Это был Марио. Она видела презренный страх у него на лице, кровь там, где она расцарапала ему щеку. Прижимая уши и сверкая глазами, подкралась поближе пантера. Она выбила щит из руки Марио и ловко увернулась от его меча. Губы Марио сложились в какие-то слова, когда напали львы, вдавливая его в песок. Они окружили его, и слабое эхо его криков каплями сочилось из гама, когда бледные фигуры набросились на него, взрыкивая, когда когти вонзались в плоть и принялись рвать мышцы и жилы. С ужасающей грациозностью и быстротой ее лев прыгнул, сомкнул челюсти на обнаженном горле. Голова его поднялась к небу, и с морды его капли крови разбрызгались темными самоцветами.

Мелина глядела как завороженная, с подступающей к горлу тошнотой, сознавая, что время от времени новый лев проплывал сквозь нее, чтобы присоединиться к разъяренной стае. Они разорвали Марио, словно сделан он был из бумаги, и песок напитался кровью, когда они приканчивали остатки, хрустя костями и глотая кишки.

Утихомиренная стая улеглась, принялась вылизываться. От низкого их мурчанья дрожала земля. Ее кот поплыл к ней, голова его покачивалась на ходу, а с морды капала кровь. Обнюхав ее волосы, он положил колоссальную лапу ей на плечо, потом отошел. С тихим криком, похожим на плач, он улегся на землю подле нее, а она, судорожно втягивая в себя воздух, положила руку ему на гриву. Лев повернулся, и Мелина встретила взгляд прекрасных желтых глаз.

Мелина…

Баба…

Она назвала его старым греческим нежным словцом, как звала его тогда, когда она была маленькой, а он сильным, чудесным отцом, который носил ее на руках и защищал от всего мира. Крепче вцепившись в его гриву, она заплакала, сотрясаясь всем телом, а лев мурлыкал, поддерживая ее. Наконец она отпустила его, и, подобно тающему в тишине шепоту, львы поблекли, золото их шкур растворилось во множестве красок — черный, рыжий, пятна, полосы…

Когда она поглядела на арену, изорванные останки Марио тоже поблекли, взбаламученный мокрый песок налип на лицо и руки фигуры, которая шевелилась, но лишь едва-едва.

Мелина поднялась и в сопровождении I Gatti di Roma вышла под черную галерею, а оттуда через арку на тротуар. Прислонившись к древним камням, она на мгновение закрыла глаза, потом открыла их снова: мимо проносились машины, прогуливались пешеходы. Решетка была на своем месте, она снова отрезала ее от Колизея. Изнутри поглядели на нее два желтых глаза, потом мигнули. Тяжелый львиный запах висел в воздухе.

— Мелина!

Она надеялась, что ей никогда больше не придется слышать этот голос, словно теркой царапающий утренний воздух. Мелина подошла к окну и выглянула наружу. Внизу, уперев руки в бока, стояла Рената. У обочины тарахтело такси.

— Ты должна спуститься и сказать нам «до свидания»!

— Ничего я никому не должна, — пробормотала она, отходя от окна.