Все, кроме чести

— Все верно, — наконец вымолвил он. — Я ставлю магическую защиту. Но я и не ощутил, что ты ее прощупывал. А я ведь маг не из последних… Значит, Антоний, ты стал визором высочайшего класса. Прав Далмаций насчет вашего таланта: вы оба исключительно одаренные натуры…

— Ну так это же здорово! — хохотнул Роман.

Граф, однако, восторгов не разделял.

— Это палка о двух концах, — холодновато произнес он. — То, что здорово нам, может очень прийтись не по душе другим… Кого еще ты не смог просветить? — обратился он снова к Антону.

Тот и сам успел сообразить, каким тревожным может стать расклад.

— Кто еще? — он пожал плечами. — Да Карл Мартелл. Я правильно понял: смотреть можно всех, кроме короля?.. Так вот, господин Молот закрыт для всех.

— Верю, — граф кивнул. — Дальше!

— Дальше — тот седой старец, напротив нас…

— Это и есть глава ордена ведунов — Волузиан, — машинально пояснил Гунтар.

— И еще один. Приземистый такой, плешивый. Все время улыбался так приветливо…

— Это главный казначей королевства — Рагнемод.

— Ну, вот они. Прочие, можно сказать, вне подозрений. Гадостей в мыслях хватает, но того, чего ищем, нет. Они все на виду передо мной.

— Ясно, — граф подумал. — Ну, себя позволю из числа подозреваемых исключить. Значит, остаются трое: Мартелл, Волузиан и Рагнемод.

— И все одинаково могут быть изменниками, — подхватил Роман.

— И даже того похлеще, — в тон ему ответил граф. — Кое-кто из них мог почувствовать твою работу, — он взглянул на Столетова. — Мартелл, пожалуй, маг посильнее меня… Ну, про ведуна уж не говорю! Оба вполне могли ощутить интерес и виду не подать.

— А казначей? — мигом спросил Злобин.

Гунтар не удержался от гримасы:

— Мутная личность. Мне он никогда не нравился. Чую я в нем гниль, да не подступишься, не ухватишь… Хотя я с ним дела почти не имею, и, может быть, несправедлив к нему: мне все, кто сидит на деньгах, кажутся мошенниками… Поэтому от дальнейших суждений воздержусь. Итак, методом исключения будем считать, что основных фигурантов трое. Есть вероятность, что кто-то из них знает о попытке его прощупать. Как он отреагирует на это?

— Возможно, и никак, — заявил Роман. — Если так уж уверен в себе и своих магических силах.

— Возможно, — согласился граф. — А возможно, что-то предпримет… Решим так: пару дней сидите здесь, носа не высовывая. Наши… точнее, теперь ваши боевые маги будут при вас. Ну и охрану я усилю.

Визоры согласно кивнули — особенно их радовал факт нахождения рядом боевых подруг. Увы, ликовали они недолго. Граф покинул их, а к вечеру примчался обратно, весьма озабоченный. Оказалось, нужно срочно поддержать бахисов магами: Бертрам прислал гонца, просил помощи — что-то неладное творилось там, в районе Тартара.

Парни, конечно, напряглись.

— Что там такое? — тревога мелькнула в глазах Романа.

— Сам толком не знаю, — хмуро ответил Гунтар. — Прибыл посыльный, говорит, зашевелилось вражье отродье, забеспокоилось… В чем суть? — неведомо. По уму бы надо нам туда всем вместе отправиться, да здешние дела не оставишь… Придется командировать наших магинь. Решение принято, так что вам четверть часа на прощание. Больше дать не могу, — закончил граф жестко и бесповоротно.

Друзья даже не попытались что-либо проронить. Молча кивнули, вздохнули и пошли прощаться.

Девушки уже все знали. Бог весть, что думала, что говорила Роману Брунгильда, а вот Антона его синеглазая муза встретила знакомой ему печальной улыбкой — отчего у Столетова вновь защемило сердце, словно эта печаль на лице любимой предвещала их будущее.

— Привет, моя маленькая Кло, — улыбнулся и он. — Грустим понемножку?..

Прощание всегда выходит наспех, всегда не успеваешь сказать что-то важное, потом спохватываешься: так бы и побежал вдогон ради одного слова, только одного — самого простого! — и самого главного, такого, от которого два сердца бьются, словно одно большое, одно на двоих, — и никогда не разделить, не разлучить их, не заставить позабыть друг друга…

Тот же самый фургон давно увез девушек, скрылся за поворотом, а Роман с Антоном все стояли на крыльце, смотрели на пустую улицу, и оба чувствовали, как не хочется им уходить отсюда. Конечно, век так не простоишь… да что там век! — и пяти минут много, а они стояли все-таки, и никто первым не решался сказать: «Ну, идем?..»

Вдруг Роман подтолкнул друга:

— Смотри-ка: фигура… Зуб даю — по нашу душу.

Антон вздрогнул. По улице молча двигался человек в длинном, до земли балахоне. Казалось, он плывет — так плавны и бесшумны были его шаги. Чутье Антона вмиг просигналило: этот к нам! Но никакой опасности визор не ощутил. Человек был настроен нейтрально — не враждебно, не дружелюбно, он просто должен был передать сообщение, больше ничего. И вместе с тем Столетов без труда угадал в этом человеке такую скрытую силу, с какой лучше не шутить.

Но никто и не собирался. Парни просто стояли и ждали, когда неизвестный окажется рядом с ними.

У незнакомца было самое заурядное лицо. Взглянул на него — и через минуту забыл и не вспомнишь. И улыбка обычная, формально-вежливая. С этой улыбкой он и произнес: