Все лгут

Через какое-то время, может быть, через полчаса, они снова спустились к нам. Винсент, который скакалкой привязал к спине овечью шкуру и засунул в рот вставную челюсть, выигранную на каком-то детском празднике, давясь от смеха, пояснил:

– Мама, я – монстр!

Он зарычал и выставил вперед руки, держа пальцы растопыренными, словно когти.

Мы засмеялись.

– Надеюсь, вы не против, что мы взяли поиграть шкуру, – сказала Ясмин.

– Конечно, нет, – заверила ее я. – Но теперь, молодой человек, вам нужно успокоиться, а не то вы не сможете уснуть.

В последующие недели и месяцы мы много общались. Встречались за ужином, ходили на концерты, в театр, а иногда мы с Винсентом приходили поболеть за Ясмин – она играла в баскетбол.

Это был во многом идиллический период. Со временем мы познакомились ближе, и я открыла для себя новые стороны Ясмин. К весне она уже помогала мне в саду, внезапно продемонстрировав явный интерес к выращиванию овощей и моим грядкам на заднем дворе.

– Почему ты сажаешь лук в виде рамки вокруг моркови? – спросила Ясмин, тыкая пальцем в землю.

– Луку нужны свет и тепло. Надо следить за тем, чтобы морковная ботва его не затеняла. Поэтому лук я сажаю вокруг. А еще папа всегда говорил, что он отпугивает морковную мошку, но я не знаю, правда ли это.

И мы сажали, и прореживали, и пололи, и собирали урожай. Гнали соки, варили желе, мариновали. А когда однажды Ясмин призналась, что скучает по маме, у меня что-то екнуло в груди. «Бедная девочка, – подумала я. – Такая юная, а уже пережила столь опустошающую трагедию».

Ясмин сказала мне это, когда мы, сидя на корточках, в проливной дождь пололи сорняки.

– Вот бы мама меня сейчас видела, – бросила она словно мимоходом. – Иногда мне ее так ужасно не хватает.

– Понимаю, – отозвалась я. – Я в самом деле тебя понимаю.

* * *

Свадьбу мы сыграли в августе. Она была скромной, а саму церемонию провели на пляже в Сандхамне. Мы с Самиром договорились, что венчания не будет – мы оба не были ни религиозны, ни вообще воцерковлены. И оба разделяли мысль, что пожениться на берегу моря, по щиколотку утопая в песке и наблюдая, как волны накатывают на берег всего в нескольких метрах, было бы романтично.

Ясмин и Винсент сплели венков для всех гостей из березовых веток и цветов. Подозреваю, что маргаритки и розы, которыми были украшены венки, дети где-то подрезали. На мне было то самое платье – чересчур дорогое, которое я умудрилась порвать еще по дороге на пляж, потому что Самир наступил мне на подол.

Потом был праздничный ужин у Греты – несмотря на то, что та однажды была влюблена в Самира, она смогла смириться с тем, что отныне мы с ним были вместе, и великодушно одолжила свой домик на шхерах. Само собой, присутствовали дети, и мама, и мои ближайшие подруги. Родители Самира умерли, а братьев и сестер у него не было. Зато был десяток кузенов, из которых общение Самир поддерживал лишь с одним – Мухаммедом. Тот прилетел на нашу свадьбу из Марракеша с женой по имени Мона.

В преддверии праздника я немного волновалась, ведь Мухаммед с женой были мусульмане. Я переживала, все ли им можно есть и не оскорбит ли их чувства алкоголь на столах.

Самир надо мной посмеялся, заверив, что все пройдет как нельзя лучше, и посоветовал расслабиться.

– Вот теперь ты – так себе шведка. Ты записать его в террористы и трезвенники и заранее считать унылый говно только потому, что он носить исламский имя.

Разумеется, Самир оказался прав на все сто: вина Мухаммед выпил больше всех, а Мона всю ночь трепалась с Ясмин и моей матерью. А когда Самир достал гитару и заиграл какой-то популярный арабский мотив, Мухаммед с Моной подтянулись вслед за ним и запели «За короля и Отечество», и если я не ошибаюсь, в глазах моей матери в тот миг стояли слезы.

Я удостоверилась, что нам повезло – кузен Самира и его жена оказались не только светскими, но еще очень приятными в общении и сердечными людьми.

В тот день нам везло со всех сторон. Каким-то чудом мама ни разу не произнесла слова «араб», а погода весь день стояла чудесная. Сияло солнце, нежный ветерок что-то нашептывал верхушкам сосен, а перед маленьким домиком Греты расстилалось море – гладкое, словно отрез шелка. Когда настала ночь и гости разошлись, мы остались на пляже встречать рассвет.

– Я счастлива, – выдохнула я.

Самир погладил меня по спине, устремив взгляд на проступающую у самого горизонта светлую полосу.

– Счастье мимолетно. Как шведский лето. Возникать из ниоткуда и так же быстро, без предупреждения, исчезать.

Мне кажется, я засмеялась, потому что эта неуклюжая метафора оказалась одновременно точна и забавна.

В тот миг мне не пришло в голову, что он мог быть прав.

* * *