Все люди – хорошие

– А до меня вы как бесчинствовали? – живо влез во взрослый разговор Андрюшка. Его, как и любого ребенка, особо интересовало: а что же было, когда его самого не было?

– Никогда мы так не бесчинствовали. Мы же взрослые, серьезные люди, – вздохнула Людмила и тихо добавила: – А жаль…

Доедали в молчании. Каждый планировал субботу согласно семейным традициям. Людмила, например, по субботам непременно старалась навестить Ираиду, а уж сегодня сам бог велел, подруга только-только из больницы выписалась.

Познакомились они на втором курсе института. На Людмилином втором курсе. Ираида Сергеевна пришла к ним преподавать средневековую литературу. До начала занятий студенты сочли предмет заведомо муторным, занудным и ненужным. Потому как сами были красавцы, таланты и поэты. Торжество юношеского максимализма оказалось не то чтобы недолгим, а, мягко скажем, преждевременным. Если конкретно, то до первой лекции. «Молодая» – так называли в институте аспиранток – оказалась женщиной настолько необычной и яркой, а предмет, который она вела, настолько интересным, что со второй лекции пропускали занятия только те, кому было решительно все равно, на каком именно факультете они учатся. Чуть позже начались вообще забавные, если не сказать невозможные, вещи: оказалось, что признанный факультетский гений, молодое дарование Барков, – чуть ли не плагиатор. Его популярные в студенческих кругах опусы, исполняемые под расстроенную гитару, вдруг зазвучали с кафедры голосом Ираиды Сергеевны, не слово в слово, конечно, но очень узнаваемо. Мало того, у лирики – хоть гражданской, хоть любовной – оказались конкретные авторы, да не просто известные, а благополучно почившие кто десять, а кто и двенадцать веков назад.

Бедолагу Баркова едва до самоубийства не довели насмешками, конфликт все обострялся, и, наконец, Ираиду пригласили в третейские судьи. Она хохотала минут десять, прежде чем объяснила разоблачителям, что идеи тысячелетиями носятся в воздухе, тут же, навскидку, привела несколько образчиков японской средневековой поэзии, которые были одинаково сходны с европейскими шедеврами, изучаемыми в рамках курса, и с барковскими, несколько грубоватыми, по тогдашней моде, откровениями. В гробовой тишине Ираида продолжила поэтический разбор, и всем стало ясно, что ритмические особенности там и тонкости перевода сям никогда не позволят образованному человеку спутать стихи. Долго говорили о стилизациях, с удивлением узнали, что всеми почитаемые отцы русского рока некоторые из своих шедевров создали, набросав на нотном листе простенькую музычку, а стихи к ней написали древние китайцы, а то и вовсе почти современный Владимир Маяковский…

С Ираидой было интересно. Она никогда не говорила, что у нее нет времени, что восемнадцатый век – не ее тема, казалось, она знает все и обо всем. По крайней мере то, что касается литературы. Показала любимому преподавателю свое творчество и беременная Людочка Сокольская. Пробежав глазами пару страниц, Ираида попросила время на составление мнения. На самом деле составлять было нечего, стихи были слабыми. Просто для молоденькой девушки, недавно вышедшей замуж и ожидающей первенца, это были очень странные стихи. С девочкой надо было деликатно поговорить. И уж по результатам этого разговора решать, не пора ли ей к психиатру. Или как минимум к психологу. Но откровенно поговорить у них получилось гораздо позже.

Так, с тоненькой стопочки исписанных аккуратным почерком страничек незаметно образовалась, казалось бы, парадоксальная дружба между преподавателем и студенткой. Людмила знала, что у Ираиды есть сын, но нет мужа. Злые языки с многострадальным Барковым во главе утверждали, что такой бабе муж не нужен, поминались пятые ноги, зонтики в водоемах, и вообще – если кто-то может остановить на скаку поезд, то пусть этим и занимается. Остроумцы.

Правы они были или нет – сама Ираида не комментировала, народ особо не задумывался, и только Людочка Сокольская, которую муж обманывал практически с первых дней совместной жизни, совершенно точно знала, что муж остро необходим любой женщине, даже железной леди. Хоть гулящий, хоть какой, лишь бы был рядом.

Как-то незаметно для обеих они стали встречаться, вернее, пересекаться в разных общественных местах: в студенческой столовой, в библиотеке, на факультетских научно-практических мероприятиях. Разница в возрасте, всего шесть лет, но прошедших во времена тех самых больших перемен, давала им нескончаемые поводы для горячих споров. Как-то, когда Андрюшке уже исполнилось два, они решили выбраться в кукольный театр на новогоднюю феерию. И тут Людмилу ожидал шок. С Ираидой на спектакль пришел серьезный красивый мальчик ростом с саму Людмилу. Пока она хлопала глазами, Ираида официально представила их друг другу: «Знакомься, мой сын Егор. Жорка, это моя подруга Людмила Александровна, наверное, можно тетя Люда».