Все люди - враги

Ему действительно хотелось прочитать письма, гак как по почерку он сразу узнал, от кого они. Одно, очень коротенькое, было от Скропа, подтверждавшее приглашение старика приехать к нему в субботу к завтраку и остаться переночевать. Второе было длиннейшее послание от Робина, - первое известие, которое Тони получил от него за много лет.

Он сунул его в карман куртки, чтобы потом прочитать на досуге, и вскрыл третье - от отца. Письмо было доброжелательное, пожалуй, чересчур прочувствованное, но оно разозлило Тони неоднократными упоминаниями об умершей матери (он не мог без боли вспоминать об этом), настойчивым изъявлением сочувствия по поводу перенесенных Тони на войне страданий (малейший намек на которые приводил его в бешенство) и глубоко наставительными, но весьма противоречивыми просьбами - "остепениться" и "побольше бывать в обществе и развлекаться". К письму был приложен чек на пятьдесят фунтов. Когда Тони увидел сумму, сердце у него радостно екнуло он мог отложить эти деньги на розыски Кэти. Лицо его осветилось слабой улыбкой, но она тотчас угасла, как только он поднял голову и увидел, что Маргарит следит за ним с нежным состраданием.

Из этого он заключил, что Маргарит говорила с отцом, и они решили подкупить его своей добротой.

Он откинулся наЗад и злобно, презрительно засмеялся, - Что ты? - весело и невинно спросила Маргарит, глядя на него ясным, любящим, кротким взором, - Письмо от отца, - ответил он, наблюдая за вей, - полное прекрасных, добрых советов с приложением чека. Я должен поостеречься.

- Почему?

- Разве ты не слыхала о данайцах, которых следует остерегаться, когда они предлагают дары?

- О Тони! Какие у тебя гадкие мысли и каким ты стал циником. Твой отец такой милый. Он так любит тебя, так беспокоится и только и думает, как бы тебе помочь!

- Не сомневаюсь. Но думает ли он помочь мне так, как я хочу, или так, как он хочет? Тут, знаешь ли, большая разница. Умирающий от голода, да и вообще всякий разумный человек, предпочтет кресту за военную доблесть банку мясных ковсервов.

- Это я, по-видимому, крест за доблесть? А она, вероятно, банка мясных консервов?

- О ком ты говоришь? - устало спросил Тони.

Ужасно, если после такой ночи предстоит еще выдержать сцену ревности.

- Ну разумеется, об этой немке. Ты опять писал ей. Тони! Ну зачем ты это делаешь? Зачем изводишься из-за какой-то женщины, которая и знать тебя не хочет, да к тому же наш враг? Ведь я же что-то значила для тебя, когда ты приезжал в отпуск. Почему ты теперь так изменился?

- Не надо было тебе читать чужие письма, - сказал он холодно.

- Я прочла нечаянно, - вспылила Маргарит. - Ты оставил письмо на виду, так, что всякий мог прочесть его. Ты упрекаешь меня за такой пустяк, ведь я прочла лишь адрес на конверте, и не думаешь о том, что делаешь сам... А ведь во время войны ты забыл о ней, тебе была нужна я...

Она внезапно умолкла и изящным движением смахнула с ресниц слезы. У Тони готово было сорваться с языка: "Мы оба думали тогда, что я буду убит". Но он вовремя удержался. Слишком грубо, слишком жестоко сказать такую вещь женщине.

Он сидел молча - холодный, враждебный, уставившись глазами на белую асбестовую решетку в газовой печке, и машинально считал в ней отверстия.

Он испытывал чувство невыносимой тоски, сожаления и горечи; банальная, затасканная фраза пришла ему на ум - "разбитое сердце"; нужно пережить, испытать это, подумал он, чтобы понять истинный смысл этих старых, избитых фраз...

Внезапно, прежде чем он успел шевельнуться или сообразить, что она делает, Маргарит упала перед ним на колени и, судорожно сжимая его в своих объятиях, стала осыпать поцелуями его лицо.

Ему было неловко и стыдно, что он такой грязный, небритый, а она шептала:

- Тони, Тони, отчего ты так жесток со мной, так холоден? Ты никогда не был таким, когда приезжал в отпуск из армии, а в последний раз, когда мы... ты был такой веселый и очаровательный, а я думала о том, какой ты храбрый, и мне казалось, что ты любишь меня. Я тогда не придавала значения тому, что ты пьешь, потому что ты был счастлив. А теперь ты сидишь тут один, пьешь бренди, это ужасно! И пишешь письма этой женщине. - У нее вырвался тихий стон, и он почувствовал, как ее теплые груди прижались к нему, когда она попыталась поцеловать его в губы. - Что же ты сидишь и молчишь как каменный! Ответь мне!

Была секунда, когда Тони готов был убить ее.