Все меняется

– Стало быть, две индейки, мэм, – начала она. – Обычно мы берем их на ферме Йорка. Потолкую с ним завтра, когда привезет молоко.

– Присаживайтесь, миссис Тонбридж.

Она грузно опустилась на стул и вздохнула с явным облегчением.

– Я отложила операцию на после Нового года, – объявила она. – Поспрашивала – говорят, после нее неделю работать нельзя.

– Очень любезно с вашей стороны. Не знаю, что бы мы делали без вас.

– Так бы вы и справили старое доброе Рождество без меня! Вот бы я посмеялась. – Ей нравилось думать, что во многих делах от леди нет никакого толку, только и умеют, что расставлять букеты да заказывать обеды. – Нам надобно три фунта колбасного фарша, два фунта каштанов, и я еще закажу две лишних буханки черствого хлеба. Четыре пудинга и шесть дюжин сладких пирожков у меня уже готовы. Нужен еще бренди для соуса, а масла надо еще двенадцать пачек на каждый день. Картошка с брюссельской капустой есть в саду. Лук тоже, а больше почти ничего. Шесть дюжин яиц и четыре пинты сливок. Сколько раз вы задумали подавать на стол, мисс Рейчел? Индеек хватит нам самое малое на два раза, – ободряюще добавила она.

– А как насчет рыбы? И «жабы в норе». Дети обожают сосиски. Значит, ирландское рагу и «жаба». И, может, по хорошей порции макарон с сыром на обед.

У нее все еще военная еда на уме, подумала миссис Тонбридж.

– Я тут поразмыслила, мадам: может, стоило бы в Сочельник подать дичь. Могу потушить три пары фазанов с яблоками и сливками.

– А не слишком ли это сытно для детей?

– Так я же это не для детей, мэм. Им я блинчики начиню. Поедят пораньше, в холле. А вы есть захотите ближе к девяти, к тому времени дети уже улягутся. Вот я и подумала после фазанов подать мой трайфл. Только для него понадобится еще две пинты сливок. А старшая хозяйка всегда любила, чтобы бисквит был пропитан «Гран-Марни», не только хересом.

Вспомнив свои сражения с этим чудовищно сытным и алкогольным десертом, Рейчел воскликнула:

– Миссис Тонбридж, а я как раз думала попросить ваших чудесных желе с портвейном и макарунами после дичи. Может, трайфл прибережем для Дня подарков?

– Можно, мэм, как пожелаете. Только от желе никакой сытости. Легкий десерт – так я их называю.

– Да, но мне кажется, все будут страшно усталыми после сборов и поездки, так что желе окажется в самый раз.

– Хорошо, мисс Рейчел. Кекс осталось только полить глазурью. Рыбу я закажу по телефону, чтобы точно знали, что мне нужно. Как составлю меню, так сразу и пришлю вам поглядеть. Это все?

– Да.

– Отправлю Айлин, пусть займется камином у вас. А Тонбриджа – к камину в гостиную. Если до сих пор дымит, выскажу Теду Локхарту пару ласковых.

Оставшись одна, Рейчел решила упаковать свои подарки. Ее тронул пыл, с каким все слуги занялись насущными делами. Возможно, это единственный способ продолжать жить, думала она, потому что попытки заглянуть вперед только вызывали у нее парализующий страх. Она попросит Тонбриджа отвезти ее в Бэттл, к агенту, чтобы подыскал коттедж для них четверых.

Джозеф и Стелла

– Луизы, видимо, нет?

– Вот поэтому вам открыла я.

– Извините за беспокойство, рад вас видеть.

– Если хотите поговорить, пойдемте наверх. У меня готовка в разгаре. – На ней был передник, ее лицо под круглыми очками в массивной оправе раскраснелось.

Он последовал за ней на верхний этаж, где на кухонном столе десятки шоколадных трюфелей лежали на подносе в ожидании, когда их обваляют в порошке какао. Она вытащила из духовки поднос с большими коричневыми кляксами, шипящими на нем.

– Сейчас я только сделаю эту порцию и буду вся внимание.

Он наблюдал, как она осторожно отделила одну кляксу от противня и навертела ее на черенок деревянной ложки.

– Имбирные трубочки, – догадался он, и в его голосе прибавилось уважения.

– Я делаю имбирные трубочки для моего папы, а шоколадные трюфели – для мамы и тети. – Она навертела еще пять трубочек, затем вылила на противень тесто так, что образовалось еще несколько клякс, и снова поставила его в духовку.

– Потрясающе, – сказал он.

– Вы, наверное, хотите поговорить о Луизе.

– Ну, вообще-то да. В последнее время с ней стало очень трудно, она сделалась вспыльчивой и раздражительной, а когда я спрашиваю ее, в чем дело, она не желает отвечать.

– Может быть, считает, что вам следовало бы понять ее без объяснений.

– А вот я не понимаю.

– Ну, Джозеф! Она влюблена в вас, и это, естественно, означает, что она хотела бы провести Рождество с вами. В прошлом году вы позвали ее за покупками, постоянно спрашивали, нравится ей ваш выбор или нет, а потом оказалось, что все эти подарки предназначены для вашей жены!

– Признаю, тут я сплоховал.

– И ничего ей не подарили!

– Я возил ее на выходные в Париж. Это и был ее рождественский подарок.

– Вы прекрасно понимаете, что это не так. Вы возите ее в Париж или еще куда-нибудь, когда едете туда по делу.

Он не ответил. Стелла повернулась к духовке.

– Вы ведь никогда на ней не женитесь, правильно?

– Я женат. И никогда не обещал на ней жениться.

– Считаете, что это вас оправдывает, да? Ручаюсь, вы никогда не говорили ей и о том, что не можете или не хотите жениться на ней.