Всё моё сумасшествие

Я, напряженно прижавшись к стене, постоянно поглядывала то на дверной проем, то на мертвеца, который в моей голове должен был вот-вот ожить, вылезти из петли и прикончить нас, обретя от удушения невиданную силу.

– Иди и спроси, – съязвил Тимофей.

– Посмотри камерой, – предложила Яна, и после коротких раздумий оператор слегка высунул аппаратуру за дверной косяк и прищурился.

– Он стоит на том же месте.

– Как это так? Он что, вообще не двигался? – удивилась испуганная Вера.

– Нисколько.

– И куда он смотрит?

– Прямо на нас, – Тимофей побледнел так, что теперь его можно было перепутать с трупом, притаившемся у потолка.

Я начала истерично грызть ногти, а в голове проносились сцены убийства, только от кого вот ждать подвоха: от мужчины снаружи или мужчины внутри? Ненавижу трупы.

– Следи за ним дальше камерой, – наконец смогла промолвить я, не вынимая кончики ногтей изо рта, – Зачем ты ее убрал?

Оператор всем своим видом пытался показать, что это затея ему не по душе, но послушался и вновь высунул камеру наружу.

– Он до сих пор на старом месте! Что происходит, я вообще не могу понять?! – Тимофей вспылил и почти перешел на крик, – Что за чертовщина? Мне это не нравится!

– Может быть, вернулся хозяин дома? И сам стоит там потому что боится нас, а мы здесь сидим и боимся его, – предположила Вера. Коллеги призадумались.

– Ты думаешь?

– Думаю, да. Ну представьте, вы прогуливались по улице, потом вернулись домой а по вашим комнатам расхаживают четверо неизвестных людей! Что бы вы стали делать? Конечно же, в нерешительности замерли бы у порога!

– Почему тогда перед уходом просто не закрывать двери? – прошипела Яна.

– Оглянись вокруг. Мы, блин, в заброшенном городе. Кто сюда войдет? Только сумасшедшие журналисты, типо нас.

– Может ты и права. Сейчас я посмотрю еще раз, где он, и если мужик до сих пор стоит у двери, то я попробую выйти.

– Да, да, отличная идея, – мы дружно поддержали Тимофея, внимательно наблюдая за тем как он медленно выдвигает камеру и прикладывает лицо к глазку.

Дальнейшие события развивались стремительно. Поглядев в камеру, Тимофей сразу дрогнул и успел сказать что мужчина прямо у комнаты. Я увидела руку, захватившую камеру, и Тимофея, выкатывающегося из комнаты вслед за ней. Услышала грохот, с которым аппаратура упала на пол, и мы, как по команде, выскочили в коридор.

Снаружи творилось нечто невообразимое. Обезвреженный противник Тимофея, держась за подбитый глаз, поднимался с пола, а сзади, с лестницы, на оператора бросился еще один внезапно появившийся мужчина. Он обвил рукой шею Тимофея, и прижав беднягу к груди, потащил на второй этаж. Ноги Тимофея волочились по полу, он сконцентрировал все силы на руке противника: бил, пытался убрать ее, царапал что есть мочи, беззвучно пытался поймать глоток воздуха, но лишь тихо открывал рот и выглядел словно немая рыба, с такими же выпученными глазными яблоками.

Я потянулась к камере. Лежащий на полу мужчина тут же потянулся ко мне, но Вера попыталась помешать ему пинком. Мужчина оказался быстрее и уцепился за ногу коллеги, уронил ее на пол и накрыл всей массой своего тела, вдобавок заткнув рукой рот бедняги.

Я неслась с разбитой камерой к двери, Яна следовала за мной. В тот момент в головах наших не было ни жалости к коллегам, ни единой мысли. Адреналин заставлял нас спасаться бегством, не раздумывая о других, и мы неслись, вопя во всю глотку, сотрясая особняк своим топотом.

Когда мы почти достигли входной двери, снаружи в дом ворвался еще один мужчина. “Сколько же их тут?”. Рука словно сама метко швырнула тяжеленную камеру врагу в лицо, и несчастный, ударившись головой об стену, рухнул на пол, издав от боли нечеловеческий крик. Теперь у нас с Яной, благодаря утерянной аппаратуре, появися шанс унести свои задницы из злополучного дома. Мы выскочили во двор, где по обеим сторонам от крыльца поджидала засада. Трое новых мужчин, и все как на подбор, крепкие и рослые, настоящие спартанцы, бросились наперерез нам. Я резко повернула, желая спастись от тянущихся ко мне могучих ладоней, разбила ногу об садовую фигуру, но позабыв о боли продолжила бежать к калитке. Сзади раздался крик. Обернувшись, я увидела как один из мужчин волочит за волосы брыкающуюся Яну, а двое оставшихся бегута мной. Сбросив на ходу лишний балласт в виде рюкзака, я понеслась пуще прежнего, полагаясь только на скорость своих стройных ног.

***

“– Жалко, что цефтриаксон не накапливается в организме, – последнее, что я слышу перед тем как удрюпаться в кровать.

Да, они к несчастью практикуют дневной сон, и почему-то только на мне. Поэтому всю рабочую неделю с трех до пяти я обязана быть в постели, пока Ирина Григорьевна и Она будут шепотом ругаться на кухне.