Все могут королевы

– Кстати, на чем ездите?

– «Козел» армейский. Вон в гараже стоит. Выезд на другую сторону. Я тут навсегда обустроился. И никто меня отсюда не выгонит!

– А выгоняли?

– Ты видишь, что деревня пустует? В двух домах год назад какие-то бичи появились, но может, уже не первые. Я с ними не общаюсь, они со мной тоже. Воровать у меня ничего даже не пытаются. А остальное меня не интересует.

– Где люди, которые здесь раньше жили?

– Получили жилье в других местах.

– Получили? От государства?

Хозяин дома кивнул.

– Как пострадавшие?

Мужик опять кивнул.

– От чего?

– Про метеорит-то слышала? Не могли тебе не рассказать про метеорит.

– Рассказывали. Но, во-первых, от метеорита никто не пострадал. Во-вторых, я не слышала про законы о предоставлении жилья пострадавшим от метеорита. Конечно, их можно подвести под какой-то другой закон, но дело будет не в пострадавших людях, а совсем в других, которым нужна территория. Я сомневаюсь, что кому-то нужна эта территория. Это не Ленинградская область. Коттеджный поселок тут никто строить не будет. Если бы нужна была военным, дома бы уже снесли. Но у нас в армии сейчас, наоборот, идет сокращение, и никто не станет расширять какую-либо часть, тем более в этой глуши. В-третьих, я слышала, что никакого метеорита не было. Была ракета.

Мужик отодвинул кувшин с молоком в сторону, поставил локти на стол, подпер кулаками щеки и неотрывно уставился на меня.

– Ты на зону уже лазала? – спросил он через некоторое время.

– Нет. Кстати, стоит или нет?

– Нет. Это опасно.

– Ну, опасность меня никогда не останавливала.

Татьяна хмыкнула. Пашка сидел с печальным видом. Страдал по пиву, которого нам тут не предлагали. Возможно, этот спортивный мужик вообще не пьет. Камера у Пашки работала, только мужик этого, похоже, не понимал. Пашка не снимал демонстративно, он держал камеру на коленях. Кадры, конечно, будут не самые лучшие, но наши в холдинге смонтируют. А у меня в кармане работал диктофон.

– Ты знаешь, что сейчас на зоне делается? – наконец спросил хозяин дома.

Я покачала головой и сказала, что как раз пытаюсь это выяснить.

– Что ты знаешь?

Я подумала, потом рассказала обо всех событиях, которые привели нас в этот регион и этот дом – про три странных землетрясения, случившихся в Петербурге, про американца, который вроде как приехал искать источник контрабандных алмазов и решил, что он находится здесь, про желание МВД и ФСБ отправить американца назад в Америку, про метеорит, который вроде падал, но осколков никто не видел, про ракету, о которой под большим секретом мне сообщил хороший знакомый из ФСБ, про некоего Николая, который вчера залезал по веревке в наш с Татьяной гостиничный номер и обещал сегодня проводить к хозяину этого дома, но не пришел.

– Странно, что американца сюда пустили, – задумчиво произнес дядька. – Не должны были. Если только хотят взять наших, с которыми он будет контачить… Да, пожалуй, без американца их не взять…

– На зоне добывают алмазы?

– Нет. Алмазы дальше.

– Где? – спросили мы с Татьяной хором. Пашка тоже очнулся.

– Алмазов хотите? – усмехнулся дядька.

– Не хотим. То есть сами заниматься добычей не будем. Но репортаж было бы интересно сделать.

– Речка тут есть одна. Там в наносах встречаются. Просто под ногами валяются, но не всем даются. Не знаю почему. Но можно горсть собрать, а можно ничего не найти.

– На зоне алмазов вообще нет?

– Вообще нет, – усмехнулся мужик. – А вы решили, что зону расформировали из-за того, что обнаружили месторождение?

Я кивнула. И ведь советские ученые говорили о возможности обнаружения месторождений в этих местах.

– Вы там служили?

Хозяин дома покачал головой.

– А где служили?

– В ракетных войсках.

– Так это вы ракету…

– Расчеты проводил мой сын. И он нажимал на «пуск».

– Кто-нибудь погиб?

Хозяин дома покачал головой.

– Ваш сын сделал правильные расчеты?

– Я считаю, что правильные – потому что никто не погиб. Я не позволил ему делать те, которые хотели люди наверху. И я ушел в отставку. Но смерти невинных людей на моей совести нет. И на совести моего сына. Я взял вину на себя, чтобы не портить карьеру сыну. Вину за то, что людей не убили! Ты понимаешь, что я говорю, журналистка?! Я не хочу больше служить в этой армии.

Глаза у мужика налились кровью, как совсем недавно у его собачищи. В эти минуты он имел жуткий вид. То есть вид у него все время был жуткий, но в гневе он становился по-настоящему страшен. Или тут на самом деле с головой не все в порядке? Хотя если он говорит правду, то он – нормальный человек.

– На самом деле кто-то хотел уничтожить зону? – спросила я вслух.

Хозяин дома кивнул.

– Почему? Почему это нужно было делать ракетой? Ведь зона уже находилась в процессе расформирования! Или хотели таким образом уничтожить оборудование? Вывозить его некуда, а оставлять нельзя?

– Да какое там оборудование?! – взревел хозяин дома. Его супруга больше не показывалась. – Если бы воинская часть была – другое дело, хотя в этих местах уже давно ничего секретного нет. И того, что можно было бы продать, нет. Иначе давно бы продали.