Все мои мужчины (СИ)

— А если он до сих пор еще один и думает обо мне ежедневно и ежечасно? — выдвинула я встречное предположение. — Быть может, я окажусь тем ярким лучом, что озарит его хмурую действительность, и заставит встряхнуться и совершить какое-нибудь открытие. Или чем он там сейчас занимается? Как ты думаешь, педагоги совершают какие-нибудь открытия?

— Наверно, совершают, — пожала плечами Лиза. — Даже определенно, совершают. Он может разыскать в архиве какой-нибудь очень важный документ, проливающий свет на литературные тайны прошлого, — и вздохнула. — Неужели тебе не жаль отвлекать его от науки? Ты появишься перед ним, сведешь с ума — и всё только для того, чтобы досужие до сплетен коллеги не считали тебя брошенной невестой.

— Перестань болтать чепуху, — сердито сказала я. — Между прочим, я когда-то чуть-чуть была в него влюблена, а чтобы это чуть-чуть превратилось в нечто нежное и пушистое, нужно пару свиданий, хорошие стихи и еще, пожалуй, его объяснение в любви.

— Ты умеешь влюбляться по заказу? — удивилась Лиза.

— Дурочка! — снисходительно улыбнулась я. — Ты такая наивная. Кстати, считается, что браки по расчету самые прочные. Делай выводы, Лизонька!

Университет встретил нас как-то равнодушно — не было ни знакомых педагогов, ни усатого вахтера дяди Васи, ни стенда с громким названием «Наши отличники», что прежде встречал их всякий раз, когда их вызывали в деканат. Коридоры были пустые и молчаливые — шли занятия, о чём им вежливо напомнила кудрявая рыженькая девушка, сидевшая в кабинете кафедры русской литературы за столом у окна, когда они спросили, можно ли поговорить с Андреем Антоновичем Казариновым.

— Но он в универе? — уточнила я.

— В университете, — мягко поправила рыженькая. — Да, у него сейчас пара — заканчивается в десять ноль-ноль.

И посмотрела на нас уже с некоторым подозрением — должно быть, и здесь Андрей был всеобщим любимцем, и она увидела в них неожиданных конкуренток.

Мы вышли в коридор, подошли к окну и стали ждать звонка. Я, вспомнив студенческую молодость, даже уселась на подоконник.

— Аля, может, я пойду? — снова заупрямилась Лиза. — Ну, в самом деле — у вас свидание, а я…

— Глупости! — решительно заявила я. — Во-первых, он еще не знает, что у нас свидание, и это даже к лучшему, потому что если вдруг окажется, что он женат и счастлив в браке, то мы сделаем вид, что никаких тайных помыслов у нас вовсе не было. Во-вторых, если я подойду к нему одна, у него сразу появятся подозрения, и тогда выполнить пункт первый будет очень сложно. Ты же говорила, что тебе его жалко. Так прояви сострадание — в твоем присутствии он будет чувствовать себя гораздо свободнее. И запомни — мы просто хотели бы учиться в аспирантуре (кстати, ты же в самом деле этого хочешь) и зашли спросить совета у бывалого человека.

— Ой, Алька, ну и характер у тебя, — восхитилась Лиза.

Из кабинета вышла рыженькая и посмотрела на нас уже даже не с подозрением, а с явным неодобрением.

— Вообще-то, сидеть на подоконнике неприлично, — громко сказала она, надеясь, что мы смутимся.

И Лиза смутилась, но я давно уже не краснела из-за таких пустяков.

— Вообще-то, — таким же тоном парировала я, — в приличных учреждениях давно уже ставят кресла или, хотя бы, стулья в коридоре.

Рыженькая фыркнула, но, видимо, словарный запас у нее был не велик, и она предпочла воздержаться от словесной дуэли.

Прозвенел звонок, и вслед за шумной толпой довольных студентов из кабинета номер четыреста двадцать два в коридор вышел Андрей Антонович Казаринов. Рыженькая с победным видом устремилась ему навстречу, и он поприветствовал ее широкой улыбкой.

— Он не женат или находится в состоянии развода, — сразу же сделала вывод я и пояснила: — Эта лахудра явно надеяться выйти за него замуж.

А рыженькая уже подсунула ему какие-то бумаги, что-то спрашивала у него, а он отвечал, по-прежнему улыбаясь. И тут моя соперница допустила промах — она явно захотела показать нам, с каким уважением он к ней относится, как ценит ее советы и замечания, и желая убедиться, что всё это мы видим воочию, она посмотрела в нашу сторону с нескрываемым торжеством. А вслед за ней в ту же сторону посмотрел и он сам.

И всё — рыженькая для него уже не существовала. Он протянул ей бумаги, и не отвечая уже на ее вопросы и даже, наверно, уже не слыша их, сделал шаг в сторону окна.

— Алина! — выдохнул он, и еще более сияющая улыбка нарисовалась на его честном и добром лице. — И Лиза! Какие же вы молодцы!

Рыженькая готова была расплакаться от обиды, щеки ее запылали, ладошки гневно сжались в кулачки, но у нее хватило выдержки на то, чтобы безмолвно удалиться в кабинет — правда, дверью она хлопнула довольно громко. А он и этого не заметил.

— Вы ко мне? — еще не вполне поверив, спросил он.

Я молчала, предоставив право объяснить, в чём дело, Лизавете.

— Понимаешь, мы узнали, что ты учишься в аспирантуре, — довольно-таки связно начала та, — а мы как раз собираемся в аспирантуру поступать.