Все мужчины её жизни

Я так и приросла к полу. В каком виде – с каким лицом и помыслами – я перешла на этот уровень, сказать затрудняюсь. Потому что, когда меня наконец освободили, я вообще перестала развиваться. Голова моя, как перезревшая тыква, начала слегка подгнивать. Я шла по улице, не понимая людей, жалея их и ненавидя одновременно. Помутнение прошло только, когда я оказалась дома. Сразу, не раздеваясь, прошла на кухню, накатила себе полстакана оставшейся с выставки водки. И выпила одним махом, не закусывая. Вот тогда все прошло.

Тем не менее какое-то время я сидела неподвижно как истукан. Глядела в одну точку – на переводную рыбку над кухонной мойкой. А мысли мои уже пришли в движение. Роились, точно муравьи, потихоньку вытаскивая из мусора обрушившейся на меня информации полезный строительный материал.

Я пока не представляла, с какой стороны начну атаковать неприступные стены шоу-бизнеса. Но при моей непоколебимой воле к победе это был вопрос времени. Главное, теперь у меня имелся товар, который точно так же, как и все остальное, надлежало пропихнуть на потребительский рынок. А раскрутить в наше время – при таком количестве СМИ – можно что угодно – хоть Санины маракасы.

Сейчас нужно было решить основную задачу – хочу ли я, чтобы Кощей стал знаменитым? И хочу ли быть лично к этому причастной? Мне почему-то казалось, что если вторую часть сегодняшнего концерта покажут по центральному телевидению, то в России неизбежно наступит демографический кризис. Или другая какая-нибудь пакость приключится. Поэтому я колебалась.

Однако колебаться сидя становилось все труднее. Тело от выпитого размякло. И в какой-то момент я напоминала себе печенье, опущенное в кипяток, – так вдруг я ослабла в ногах. Нужно было срочно принять горизонтальное положение.

«Тихо, Ирусик, по стеночке…» – сказала я себе. И стала продвигаться трехмерными лабиринтами, в которые вдруг ни с того ни с сего преобразовалась моя однокомнатная квартира. «Аккуратненько…. Не надо наступать на коробки. Там может лежать что-то хрупкое… например, елочные шары…»

Кое-как добравшись до кровати, я рухнула лицом в подушку. Слабой рукой нашарила на тумбочке пульт. И, врубив фоном музыкальный канал, попыталась продолжить свои ментальные колебания. Вместо этого сознание подключилось к эфирной волне. Послышалась песня. Следом – другая. Перерыв. Рекламные вставки. Трескотня ведущей-тинэйджера. Все это смешалось в единый клубок. И вскоре я увидела перед собой огромное поле, до отказа заполненное людьми. Юноши, девушки, студенты и студентки, неформалы и неформалки, маменькины сынки, наркоманы – многотысячная ревущая толпа, размахивающая над головами флажками и транспарантами.

На больших белых листах неровными буквами было выведено: «МЫ ЛЮБИМ ТЕБЯ, КОЩЕЙ!» Девицы кричат, рыдают. Тушь течет по их молодым румяным щекам. А по сцене, залитой светом прожекторов, мечется Шурик.

В макияже калужской мадонны он похож на вампира. Волосы вздыблены. Но акцент выступления все же определяют облегающие штаны музыканта. Этот акцент многих поклонниц просто сводит с ума. Их даже меньше заводит обнаженный Кощеев торс.

Рок-идол перемещается по сцене легким приставным шагом. И вместе с ним, сосредоточившись на акценте, движется солнечный зайчик (сверху за этим внимательно следит осветитель). Звучит фонограмма – и Кощею только остается в такт открывать рот:

– А я – твой Дима Билан… де-ет-ка,
Я – твой номер один…
Помогаем, помогаем!
Я не вижу ваших ру-ук!…

Толпа просто взрывается воем.

И вдруг, в самый разгар страстей, откуда-то из тьмы выбегает Саня. Тоже раздетый, но уже до трусов. Кощей нагнетает – орет что есть мочи: «Давай, Курчавенький!!!» Из той же тьмы, немного гримасничая, выходит саксофонист. Пока он примеряется к инструменту, Саня ждет, застыв на краю подмостков.

С первым же звуком он отталкивается, взмывает ввысь. Делает в воздухе тройное сальто и собирается уже погрузиться в лес протянутых к нему рук, как…

Раздается звонок моего мобильного телефона!

Я проснулась мгновенно. Вытолкнув лицо из подушки криком отчаяния. Перед глазами все еще стояло устрашающее зрелище пикирующего Сани. Тряхнув головой, чтобы сбросить с себя остатки видения, я неуверенно села на кровати. Комната сразу пугающе раздвоилась, но через пару секунд снова съехалась воедино. В телевизоре как издевка звучала именно эта самая песня про Диму Билана. И, как ни странно, в его же собственном исполнении.

А может, она потому мне и приснилась?

Или вот что! Мне вообще все это приснилось, чтобы я перестала валять дурака! Чтобы не проворонила случай, к которому меня подводила цепь трагических событий. Один прорыв живописного полотна чего стоит!

Где-то даже негодуя на себя за нерешительность, я наконец сообразила, что звонок действительно раздается. Судя по тому, что наигрывали вальс Шопена, звонили из дому. И скорее всего, это была мама. Дашка бы набрала меня с мобильника.