Все мы люди (ЛП)

Затем он понял, что все еще держит пирожок, смущенно улыбнулся и затолкал его полностью в свой рот, вытер руку об штанину и снова ее протянул в приветствии:

 – Муф нур муф…

 – Взаимно, – ответил Дортмундер и пожал его липкую руку.

Виктор жестом предложил им присесть за столик, пока он торопливо и шумно проглатывал еду, затем спросил:

 – Кофе? Пончики? Дядя?

 – Не для меня, – сказал Дортмундер.

Никто из них не принял приглашения присесть.

 – Виктор, – начал Келп, – Я думаю, будет лучше, если мы пойдем на встречу с этим парнем Покьюлеем, хорошо? – Келп имел привычку немного нервничать в присутствии Дортмундера и Виктора.

 – Ах, конечно, – согласился Виктор. Стоя возле стола, он проглотил свой кофе, промокнул рот бумажной салфеткой и сказал: – Все, готово.

 – Хорошо, – согласился Келп.

Виктор двинулся к выходу первым, повернул направо и пошел по огражденному тротуару.

Некоторые пешеходы проходили мимо, даже не пытаясь изобразить рождественское настроение. Дорого к выходу находилась под крышей, но порывистый холодный ветер время от времени задувал под нее небольшие комья снег. Нервозность Келпа проявилась в неудержимом желании завести разговор:

 – Итак, Виктор. Ты все на том же Паккарде?

 – О, да, – ответил Виктор, скромно улыбаясь. – Это отличная машина. Так скажет вам любой, кто на ней ездит.

 – Мы следуем за тобой или едем все вместе на Паккарде?

Вдруг, проходя мимо одного из пустых магазинов с черными витринами и мусором возле двери, Виктор резко остановился и ответил:

 – Мы на месте.

Это было так неожиданно, что Келп и Дортмундер продолжали идти по инерции, пока не заметили отсутствие Виктора. Когда они обернулись, Виктор стучал по стеклу двери пустого магазина.

Что теперь? Дверь открылась, и сквозь темноту пролился свет. Голос говорил, а Виктор улыбался и отвечал ему. Затем он переступил порог, улыбаясь и жестом приглашая Дортмундера и Келпа следовать за ним. Войдя, они попали в совершенно иной мир.

Коренастый мужчина закрыл за ними дверь и сердечно произнес:

 – Ужасная погода сегодня.

Но Дортмундер не обратил на него внимания, он был полностью поглощен интерьером магазина. В своем коммерческом прошлом это был, по-видимому, бутик женской одежды: длинная, узкая площадь была поделена на секции с помощью перегородок различной высоты, края которых украшали высотой в локоть черные перила из кованого железа, каждая ширма имела ковровое покрытие разного цвета, все оттенки синего и серого цвета.

Стены задрапированы джутовой тканью темно-синего цвета, а оконные стекла окрашены в черный. Все вместе создавало эффект чего-то среднего между садом и мансардой, залитого лунным светом.

Возможно, когда здесь стояли стойки с юбками, свитерами и комбинезонами иллюзия сада преобладала. Сейчас же присутствовало ощущение чердака благодаря старым лоскутам, небрежно свисающим с перил. Ближайшая секция выделялась на фоне других мебелью для гостиной поврежденной крысами. Между ширмами, в центре стояло несколько простых деревянных стульев для кухни и старый стол-доска. К предстоящему обучению были установлены два мольберта, высокий стул и стол-книга, заставленный принадлежностями для рисования: тюбики краски, множество кисточек погруженные в стаканы с водой, тряпки, ножи для палитры. Холсты без подрамника были сложены в углах и висели на стенах. Над мольбертами стандартный потолок магазина вел к нише оборудованной лампами верхнего света. После прогулки в снежной ночи магазин казался теплым и как будто уютным, несмотря на свою узкую и длинную поверхность и бесконечные, меняющиеся уровни. Было заметно, что и это, прежде безликое место, обжили люди.

Два человека. Один из них – девушка лет двадцати лежала, свернувшись калачиком на диване, ноги ее были накрыты старым пледом. Она была стройной с круглым и добрым лицом, которое напоминало самый вкусный персик в мире, а ее улыбка делала щеки пухлыми и аппетитными. Дортмундер мог бы смотреть на нее лет тридцать или сорок, но он заставил себя обратить внимание и на другого человека.

Это был мужчина, который впустил их сюда: невысокого роста, пухлый, неаккуратный, лет под пятьдесят. Из одежды на нем были комнатные тапочки, вельветовые брюки в пятнах краски, рубашка в зеленую клетку и темно-зеленый противный свитер с кожаными заплатками на локтях. Он не брился сегодня и, судя по всему, не брился и вчера.

Виктор представил их, произнеся имя каждого так, как будто они были личным открытием Виктора:

 – Грисволд Покьюлей, я хотел бы вам представить моего дядю Энди Келпа и его друга мистера Джона Дортмундера.

 – Рад познакомиться, – произнес Дортмундер, пожимая протянутую руку Покьюлея.

 – Как поживаете. Как поживаете. Дядя Виктора, да?

 – Его мать приходится мне сестрой, – объяснил Келп.

Покьюлей жестом указал на девушку на диване и сказал:

 – А это моя подруга, Клео Марлах – любительница комфорта.

Клео Марлах моментально выпрямила ноги, вскочила и спросила:

 – Кофе? Чай? Вино? – затем с сомнением обратилась к Покьюлею: – У нас есть какой-нибудь ликер?

 – Я хотел бы выпить кофе, – ответил Келп.

 – Я тоже, – добавил Дортмундер.

Виктор произнес: