Все мы люди (ЛП)

 – Можно мне вина? Я на самом деле старше, чем выгляжу.

 – Красное или белое? – спросил Покьюлей.

 – Красное, пожалуйста.

 – У нас нет белого, – заметил Покьюлей.

Девушка была одета в черные бархатные штаны и белую блузку. Она был босиком, поэтому можно было заметить на ее ногтях экстремальный темно-красный цвет, цвет запекшейся крови. При ходьбе она была похожа на маленькую русалку. Покьюлей предложил гостям присесть на кресла, а сам с ворчанием опустился на диван.

 – Это хорошее место. Умно сделано, – нарушил тишину Дортмундер.

 – Я осилил только аренду, – сказал Покьюлей, – чтобы заполучить много места и северное сияние, – он указал на потолочное окно. – Они запросили нормальную арендную плату, – продолжал он, – потому что у них было много пустующих магазинов, и еще потому, что я согласился делать один-два обхода после закрытия заведений. Этакий ночной сторож, что выгодно для них и для меня. В любом случае я «сова» и я люблю гулять, поэтому это не проблема для меня. Мы сняли перегородки в раздевалках, разместили там нашу спальню.

Отсутствие кухни – это, конечно, проблема, но мы не сильно нуждаемся в ней. Пара электроконфорок, маленький холодильник – идеально, правда. Они отапливают помещение лучше, чем любой другой арендодатель на моей памяти. Здесь нет шумных соседей, сующих нос не в свои дела, и любой магазин, который мне понадобиться, сразу же за дверью.

Клео вернулась с двумя разными кружками белого цвета для Дортмундера, Келпа и пустой банкой из-под желе для Виктора.

Раздав посуду, она подняла бутыль Gab Hearty Burgundy с пола, который стоял возле дивана, наполнила банку Виктора наполовину, подала ему и спросила:

 – Поки, еще вина?

 – Не против, не против.

Покьюлей пил из пильзенского пивного бокала, в котором красное вино выглядело как нечто из экспериментальной лаборатории. Стаканом для Клеи, который она достала из-под дивана, послужила глиняная банка, которая первоначально использовалась для горчицы.

Она налила до краев крепкого бургундского вина, плюхнулась на тахту рядом с Покьюлеем, подняла свою глиняный бокал и произнесла:

 – За тех, кто не с нами.

 – Гореть им в аду, – добавил Покьюлей, поднял свой «пильзен» в знак тоста и сделал большой глоток. Затем он сказал, посмотрев на Дортмундера:

 – Я так понимаю у вас проблемы.

 – Все верно, – согласился Дортмундер. – Мы помогли одному парню симулировать кражу произведения искусства, чтобы получить страховку. Он хочет картину обратно, но у нас ее нет. Она утеряна. Келпу кажется, что ты сможешь сделать копию и мы вернем ее парню вместо оригинала.

 – Мы заплатим за твою работу, конечно же, – добавил Келп.

Покьюлей хмыкнул весело:

 – Да, я думаю, что вы так и сделаете.

Другая рука, которая не держала пильзенский бокал, опустилась на бедро Клеи и начала его нежно массажировать. Девушка потягивала вино и легко улыбалась сама себе.

 – Что это за картина? – спросил Покьюлей.

 – Ее называют «Глупость ведет человека к гибели», а кто-то зовет Винбис, – ответил Келп.

Покьюлей запрокинул голову назад и пристально смотрел на угол потолка. Его рука гладила и гладила девушку.

 – Винбис. «Глупость ведет человека к гибели». Мммм… возможно… книга, – решил он и отпустил ногу Клео, чтобы приподняться с дивана и встать на ноги.

Книга? В поле зрения находилось множество книг без стеллажей. Книги в мягкой обложке были свалены в кучу в углу комнаты, под столами, в то время как тома в твердом переплете торчали между подпорками перил вдоль ширм. К ним и пошел Покьюлей, неся свое вино, бормоча что-то себе под нос и потирая свободной рукой спину. Затем он остановился, вытащил одну книгу, поставил стакан на пол, полистал том, раздраженно покачал головой и засунул книгу обратно.

Это могло занять некоторое время. Чтобы скоротать ожидание, Дортмундер рассматривал это странное жилое помещение и заметил на темных стенах картины без рамок, предположительно Покьюлея. Все они были разными и в то же время очень похожими друг на друга. На переднем плане каждой из них была девушка, голая или одетая по минимуму, например, с белым шарфом на фоне пейзажа. Девушки были представлены в основном в полный рост и всегда были поглощены тем, что делали. Одна из них, например, сидя на траве на фоне разрушенных замков, нескольких деревьев и небольшого пруда, где два оленя пили воду, училась играть в шахматы, положив их на траву перед собой. На другой картине была изображена девушка на пляже, которая перегнулась через перила, чтобы заглянуть внутрь большой лодки, уносимой штормом в море. (Это была девушка с белым шарфом).

Не все девушки выглядели одинаково. Бросив взгляд вокруг, Дортмундер заметил, возможно, четырех разных женщин на картинах и это вызвало внезапный шок, так как на одной из них он узнал Клео Марлах. «Так вот, как она выглядит без одежды», – думал он, удивленно разглядывая картину, где на фоне яблоневого сада с весенними цветами серьезная девушка, которая взбиралась довольно длинными ногами на железный забор.

 – Ах-ха!

Покьюлей нашел что-то. Вернувшись, он нес большую книгу и, показав страницу Дортмундеру, спросил:

 – Это она?