Все мы не красавцы

— Дядя Семен, — закричал я, — дядя Семен!

— А, это ты, Александр, — сказал дядя Семен и почему-то облегченно вздохнул, — ну, что там еще у тебя?

— Тут такой случай, — сказал я, — вот если вы взяли чужие деньги...

— Какие деньги? — заорал вдруг дядя Семен. — Не брал я никаких денег! Болтают все разную чушь, а ты им и веришь!

— Да нет, вы меня не так поняли!

— Отлично тебя понял, — сказал дядя Семен, тяжело дыша, — вся ваша семейка такая!

И он повесил трубку.

Ну и дела! Кому бы еще позвонить? Можно позвонить дяде Вене, но он какой-то легкомысленный. Но все-таки я набрал его номер.

— А-а-а! — закричал он. — Сашка! Ну здорово, здорово! Что ж ты к нам не заходишь, — ты заходи!

— Дядя Веня, — перебил я его, — тут у меня автомат сломался...

— Ну-у-у, — закричал дядя Веня, — как же ты так? Ведь я же три года назад подарил тебе автомат, и я совсем не виноват, что ты сломал у него приклад... — Тут дядя Веня заметил, что сказал стих, и захохотал. Потом он сказал этот стих жене и двум дочкам, и я долго стоял и слушал, как они хохотали вчетвером.

— Ну ладно, — сказал он наконец, — ты уже большой, тебе автомат ни к чему.

— Да нет, я же совсем не о том автомате! Я о другом автомате!

— Ха-ха, — засмеялся дядя Веня, — один автомат он сломал, а теперь ему нужен другой! Теперь ему нужен другой, а он такой дорогой... — Тут дядя Веня расстроился, что стих получился неудачный.

— Ну ладно, — сказал он, — пока. Заходи как-нибудь.

И повесил трубку.

Шатаясь, я вышел из будки. Вот ведь бывают положения. Никто тебе не может помочь, самому соображать надо, как лучше поступить. Я сел на тротуар и стал думать. И наконец я понял: надо монеты, которые выпали, опустить обратно. Я решил твердо, но на всякий случай позвонил Эдуарду Ивановичу, нашему классному руководителю.

— Эдуард Иваныч, здрасте! Это говорит Горохов.

— А-а-а, Горохов. Я очень рад. Скажи, Горохов, это ты на большой перемене тряпку на лампочку закинул? Если ты такой меткий, — поезжай лучше охотиться на тигров.

Потом мы еще поговорили, и я рассказал ему про автомат.

— Интересный автомат, — сказал он, — ну, раз он такой, то монеты лучше в него не опускай. Отнеси их лучше на телефонную станцию.

— Хорошо, — сказал я, — до свидания!

Обрадованный, я выскочил из будки. Опустил руку в карман и остолбенел, — монет там не было! И тут до меня дошло: пока я советовался насчет денег, я все эти деньги прозвонил. Совсем запутался.

— Ну и что же, — думал я, — ведь монеты все равно в автомате... Да, но я же на них звонил... Значит, истратил чужие деньги... Но они же все равно в автомате... А кому плохо от того, что я звонил?.. Плохо тому, кто их опускал... А почему им плохо?.. Они даже ничего не узнают...

От этих запутанных мыслей у меня распухла голова. Я обхватил ее руками и стал думать изо всех сил. И вот, наконец, я понял, — надо взять мои гантели, и немедленно отнести их в утиль. А полученные за них деньги отнести на телефонную станцию. Я уже хотел идти и так сделать. Но тут заметил, что улицу переходит Глотов, парень с нашей лестницы. Сейчас он войдет в будку, поговорит, потом как хряснет трубкой по рычагу, монеты так и посыплются! Я его знаю, — уж он-то не будет мучиться, куда ему девать деньги. Положит их себе в карман, да и пойдет.

— Здесь очередь! — сказал я, как только Глотов подошел.

— Это в пустую будку-то? — удивился Глотов.

— Из этого автомата звонить опасно, он током бьет! — закричал я.

— Ничего, — сказал Глотов, — я привычный.

Он оттолкнул меня и взялся за дверь. Тут на меня нашла такая злоба! Я наскочил на него сзади и с треском оторвал хлястик у его пиджака. Глотов остолбенел. А я страшно испугался. И стал убегать от него вокруг будки. Он еще и не сдвинулся с места, а я уже обогнал его на четыре круга. Но вот он опомнился и побежал за мной. У меня закружилась голова, не хватало дыхания, а мы все бегали. Я забежал в будку отдохнуть, а Глотов, видно, тоже закружился и стал ломиться в будку с другой стороны. Он навалился на будку, и вдруг она стала падать!

Какой ни был Глотов плохой человек, он все же понял, что если я упаду, то весь изрежусь стеклами. Он забежал на мою сторону и поймал будку у самой земли. Удержать он ее не смог, но опустил довольно аккуратно. Потом он сел на нее и стал вытирать платком пот. А я лежал в стеклянной будке, как крокодил. Тут показалась милиция, и Глотов, конечно, убежал. Меня отвели в отделение, и там я все рассказал, — что делал и что думал.

— Ну что ж, — сказал милиционер, — все правильно.

И он протянул мне руку. И я пожал ее.

Иначе мы пропали

И кто это придумал такие длинные уроки?

1

Мы с моим другом, Славой Самсоновым, обо всем уже поговорили. И Эдуард Иванович, воспитатель наш, тоже все сказал, что хотел. А звонка все нет.

Вдруг Эдуард Иванович говорит:

— Ах, чуть не забыл!

И достает из-под стола чемодан. А в чемодане — лампочек, проводов, штепселей!

— Это, — говорит, — вам! Берите кому что нравится и сделайте что-нибудь интересное. А в конце четверти мне расскажете.

Слава взял провод и кнопку.

А я — наушники.

А другие — все остальное.

2