Все мы - открыватели...

…Узкоколейка втягивается в долину Требишницы, на которой еще только начиналось строительство плотин. Рельсы проложены высоко по склону, река струится в глубине ущелья. От небольшой станции поезд несется под гору. Требишница, которая недавно открылась нам с высоты птичьего полета, струится теперь совсем рядом, то разливаясь тихими зелеными плесами, то шумя на перекатах.

Беру карту, чтобы посмотреть, куда она впадает.

А никуда! Ныряет в попор — отверстие, промытое водой в известняках карста. Исчезает под землей. Начинается на карте извилистой синей линией, которая внезапно обрывается.

Ковалевский описал причуды черногорских рек. Его особенно заинтересовала Зета и ее понор. Он отметил, что верховья Морачи, сливающейся с Зетой, совсем близко подходят к верховьям Пивы, притока Дрины, относящейся уже не к Адриатическому бассейну, а к Черноморскому. Его удивляло, что никому не пришла в голову мысль о соединении этих рек. Ныне сложный гидротехнический комплекс «Комарница — Зета» использует воды рек разных бассейнов для единого энергетического каскада.

Я, понятно, не хочу сказать, что тут в чем-то помогла идея Ковалевского. Просто приятно лишний раз отметить умелое использование народом природных богатств своей страны. Кстати, некоторые из открытых горным капитаном месторождений железа, свинца, марганца, меди давно уже разрабатываются черногорцами. Что касается золота, то его богатые месторождения не найдены в Черногории до сих пор, и геологические условия республики не позволяют надеяться на подобное открытие в будущем.

…Погожими днями из Цетинье виден Ловчен. В бинокль можно различить схожую со сторожевой башней часовню-мавзолей на вершине горы.

Изображение же Ловчена с могилой Негоша вы увидите в любом городке, в любом горном местечке: оно — на гербе Социалистической Республики Черногории.

* * *

Асуан в наши дни известен всему миру. Славу ему принесла великая африканская стройка. Но еще совсем недавно, до ее начала, это был захолустный провинциальный городок. Таким я застал его летом 1958 года.

Возле отелей извозчики поджидали туристов, чтобы везти их на каменоломни, к неоконченному обелиску, так и оставшемуся лежать в скале, из которой его начали вырубать. На базаре молчаливые нубийцы продавали шкуры добытых в пустыне газелей и фигурки, искусно вырезанные из темного дерева. Между огромными камнями, которыми загромождено русло Нила, скользили парусные суденышки — дахабие, точно такие, какие ходили и сто и двести лет назад.

Я давно мечтал побывать в Нубийской пустыне. В самом деле, ведь от Асуана всего несколько десятков километров до тропика Рака! Просто глупо не воспользоваться случаем. Остается нанять машину и…

— Нельзя, — сказал мне чиновник, скучавший в туристском бюро. — В пустыне нет хорошей дороги. Полиция разрешает поездки не менее чем на трех машинах, причем с цепями на колесах и запасом воды. Если одна застрянет, другие вытянут. А три машины — это обойдется вам…

Он назвал сумму, которую у меня не принял бы ни один бухгалтер, проверяющий расходы по заграничным командировкам. Я стал уговаривать: нельзя ли съездить на такси с опытным шофером.

— Господин думает, что это прогулка по Каиру. — Чиновник смотрел на меня, как на неразумного мальчишку. — Это пустыня. Тот, кто шутит с ней, может заплатить жизнью.

И он стал рассказывать, как двое легкомысленных французов на своей машине вот так же отправились было «взглянуть на тропик»… Потом последовал рассказ об упрямом шведе. Рассказы были устрашающие. Я поблагодарил и откланялся.

Мне так и не удалось тогда увидеть места, куда асуанская полиция пускает моторизованных путешественников XX века не иначе как на трех машинах с цепями; места, без каких-либо технических приспособлений сто с лишним лет назад пересеченные русским путешественником…

* * *

Вернувшись в 1838 году из Черногории, Егор Петрович Ковалевский почти тотчас же отправился в Бухару. Среднеазиатские впечатления стали основой первой части книги «Странствователь по суше и морям». Белинский сравнивал ее по легкости и живости изложения с путевыми очерками Александра Дюма. Великий критик прозорливо выделил и главную черту Ковалевского: «Путешественник обращает внимание не столько на физическую природу описываемой им страны, сколько на человека, в ней обитающего…»

Последующие годы жизни Ковалевского необычайно уплотнены и насыщены. Известность путешественника и литератора растет по мере того, как читатель знакомится с его книгами о странствованиях по Кашмиру, Афганистану, Карпатам, Балканам. Энергия Ковалевского поразительна. Теперь его особенно привлекает Африка. Он намечает планы экспедиций, но, увы, не встречает поддержки. Вместо Африки Ковалевского неожиданно отправляют на Урал, повышают в чине, поручают ему управление златоустовскими заводами.

Но недолго длится его оседлая жизнь. Осенью 1847 года курьер из Петербурга привозит предписание: в уважение просьбы паши Мухаммеда-Али, правителя Египта, полковник корпуса горных инженеров Ковалевский направляется в Африку для разведок золотых россыпей и ученых изысканий.