Все мы - открыватели...

Впереди Абалаков. Прежде чем сделать шаг, надо убедиться, что камень, на который станет нога в подбитом пластинчатыми гвоздями башмаке, надежен, что он не сорвется в пропасть.

Далеко не везде можно идти всем троим сразу. Пока один ползет впереди, двое других, став поустойчивее, "страхуют". Если идущий первым сорвется, "страхующие" удержат его на веревке.

Следом за первой тройкой продвигается вторая. Она должна закрепить пройденный путь: сбросить ненадежные камни, вбить в скалы крючья и протянуть кое-где веревки, чтобы легче было идти носильщикам.

В этой тройке идет молодой инженер, весельчак Коля Николаев. Тройка проходит второй "жандарм" в опасное время: солнце сильно пригревает, можно ждать камнепада. Быстрая смена температуры разрушает горные породы. Достаточно солнцу нагреть остывший за ночь склон, чтобы растаял лед, цементировавший камни, и иной раз они срываются вниз даже от порыва ветра.

Николаев — отличный скалолаз. Он замыкает тройку. Веревка? Она только стесняет. Отбросив ее, привычными, точными движениями преодолевает Николаев второй "жандарм".

Рука альпиниста ищет зацепку. Камень, который она ощупывает, еле держится. Эх, не надо было его трогать…

Вот отрывки из дневника Евгения Абалакова, который, пробираясь по гребню, услышал снизу крик:

"— Несчастье!!!

— Что такое?

— Разбился Николаев!

…Его сшибло камнем, когда он чистил дорогу, убирая шаткие камни. Так, с огромным камнем в руках и полетел он вниз, стукнулся о скалы, камень снова сшиб его, и он полетел по снегу уже как тряпка… И так донизу, иначе говоря, километр по стене…"

Беда непоправима. Горе придавило оставшихся. Молча смотрят они вниз, туда, где еще клубится снежная пыль над могилой их веселого товарища.

Тщетны поиски тела. Его поглотила бездна. Должно быть, оно попало в одну из трещин, тут же засыпанных лавиной.

— Ваше счастье, что вы не видели, как он погиб, — говорит на привале альпинист Харлампиев, шедший с Николаевым. Его непрерывно бьет дрожь. Он надломлен и едва ли сможет идти дальше.

В эту ночь никто не спит.

Ищут и на следующий день. Тела нет.

"Подавленные, ослабевшие идем обратно. Камень с жужжанием летит мимо. Стая воронов с криком кружится над скалой. Прощай, друг!" — записывает Абалаков.

В ледовом лагере, где все собрались вместе, ни смеха, ни шуток. И неясно, что делать дальше: Николаев погиб, двое альпинистов еле держатся на ногах. Весь тщательно разработанный план штурма сломан. Раньше думали, что подготовительная группа поможет основной штурмовой группе сберечь силы. Теперь подготовительной группы больше не существует.

Отложить штурм? Отступить? Потерять товарища — и отступить?

…Снова ползут альпинисты и пять наиболее крепких носильщиков мимо первого, потом мимо злополучного второго "жандарма". Еще свеж в памяти крик Николаева. Носильщики пугливо косятся на край бездны.

Новый лагерь разбит на подступах к третьему "жандарму". Высота — 5900 метров. В ночной тиши грохот, все ближе и сильнее. При свете луны клубятся снежные облака чудовищной лавины. Воздушная волна едва не срывает палатки.

Третий "жандарм" изрядно изгрызан временем. Обломки то и дело со свистом летят вниз.

Еще день — позади остается четвертый "жандарм".

8 августа предстоит брать пятый, едва ли не самый трудный. Если удастся преодолеть и его, путь к вершине будет разведан.

Пятый упрямо торчит отвесной глыбой. Обойти его нельзя. И при кажущейся монолитности он еще ненадежнее, чем второй: глыбы — как живые, они шатаются, готовые сорваться каменной лавиной.

Абалаков приклеился к холодной стене, замер в неустойчивом равновесии. Перед ним отвес. Медленно, осторожно он забивает в трещину камня крюк, защелкивает на нем "карабин" — кольцо с внутренним замком — и пропускает через него веревку. Другой конец веревки в руках Гущина.

Абалаков пробирается дальше, шарит по стене ногой. Нога повисает, не встречая никакой опоры. Тогда он, сняв рукавицу, медленно ощупывает стену. Пальцы движутся, как при игре на рояле. Абалаков сердится: эти беспомощные движения свойственны обычно начинающим альни-нистам, лезущим вслепую, без заранее продуманного плана.

Он снова тянется вверх и вправо. Ага, вот чуть заметный выступ. Отлично! Теперь немного подтянуться, потом передвинуть ногу… Готово!

Гущин больше не видит Абалакова: тот скрылся за выступом скалы. Только тонкая веревка медленно ползет за ним. Вдруг грохот камней. Гущин вздрагивает, напрягается, ожидая рывка веревки.

Нет, веревка недвижна.

— Женя! Же-е-ня! — кричит обеспокоенный Гущин.

— Страхуй! Попробую еще! — доносится к нему из-за выступа.

Должно быть, Евгений сбрасывал опасные камни.

Веревка кончается. Гущин собирается предупредить Абалакова, но слышит из-за стены крик, очень похожий на "ура".

А минуту спустя Абалаков уже появляется над ним, на вершине пятого "жандарма":

— Победа!

Он спускает Гущину веревку. Пятый "жандарм" взят. Шестой как будто не внушает особых тревог. Его можно будет преодолеть с ходу.

Путь по ребру разведан, вбиты крючья, протянуты веревки, на пятом "жандарме" укреплена веревочная лестница.