Все мы родом из детства

Она до сих пор жалеет, что не сумела срежиссировать этот важный момент своей жизни подробнее. Например, не предложила Николаю поехать на берег моря и встать там на одно колено – он, без сомнения, скрупулезно выполнил бы все ее пожелания.

А потом она ему отказала.

Он выглядел ошеломленным, долго молчал и не мог сформулировать простой вопрос: почему?!!

Людмила была абсолютно готова к ответу, она обдумывала его много лет, долгими бессонными ночами.

– Ты наверняка захочешь детей. А у меня их не может быть совсем. Врожденный порок развития органов, мне это сказали, когда УЗИ сделали в 15 лет, и потом я еще ходила, чтобы убедиться. Все подтвердилось. Семья без детей – это не семья, я сама так думаю. Но мы можем по-прежнему встречаться, если ты захочешь… после сегодняшнего.

По ее щекам текли слезы, но она их не замечала.

Он обнял ее и долго молчал. Потом заговорил, и сейчас ей кажется, что это была самая долгая речь, которую она от него слышала за все 18 лет их совместной жизни.

Он рассказал ей о своей семье и сказал, что сам решил никогда не иметь детей, потому что у всех у них плохая наследственность, это ему еще в школе учительница объяснила. Только переживал из-за нее, мечтал даже о странном: вот бы она забеременела от кого-нибудь, пока он в армии, а тот бы ее потом бросил. И вот он бы вернулся и сразу благородно женился на женщине с ребенком, и никто бы так ничего и не узнал… А теперь получается, что их свела судьба.

Они поженились и жили счастливо. У нее умерла двоюродная бабушка, им досталась однокомнатная квартирка, они откладывали каждую копейку и поменяли ее на двухкомнатную, потом купили старые «Жигули», съездили на них по Золотому кольцу…

Однажды Николай пришел после смены домой темнее обычного.

– Что случилось? – сразу спросила она.

– Мать звонила. Васькиных детей в детдом забирают, бабка там умерла, а мать ихняя совсем… Плачет. Ей-то никого не отдадут, она сама пьяница…

– Сколько их там?

– Трое вроде. Старший точно Васькин, я его видал когда-то, похож…

– Сколько ему лет?

– Четыре вроде…

– Николай? – она заглянула ему в лицо.

– Люда, ну, может, мы съездим туда просто?

Она сразу поняла, что «просто» не получится.

* * *

Первый раз Пашка украл пятьсот рублей, когда ему было пять лет. Сам пошел в торговый центр, купил шоколаду и даже успел в автомат поиграть, пока его не поймали.

Потом Людмила уже никуда не отпускала его от себя, караулила. Впрочем, мальчишка был ласковый, всегда умел подлизаться и добиться своего. Приемными родителями вертел как хотел. Жаловался на здоровье: то животик болит, то головка. Его все время лечили – ну как отказать больному ребенку? Да плюс к тому он в своей родной семье настрадался… В школе сразу не пошло: «Мне неинтересно», – сказал Пашка на третий день первого класса. Самое обидное, что учителя в один голос утверждают, что интеллект у парня сохранный, мог бы учиться не хуже других. А так… из класса в класс переползал с помощью репетиторов, которых нанимали к концу года по всем предметам. Впрочем, до недавнего времени прогуливал мало, находил, чем заняться в школе. В третьем классе два месяца вместе с «подельником» шарил по карманам в раздевалке. Потом поймали. Приблизительно тогда же была игра «в трясучку» на деньги, причем даже в ней Пашка умудрялся жульничать, за что был неоднократно бит старшеклассниками. До пятого класса Людмила ходила в школу сама – боялась, что Николай, вернувшись, убьет приемыша. Потом сказала: «Будь что будет, но ходи ты, я больше не могу это слушать». С 12‑ти лет Пашка стоит на учете в детской комнате милиции. Курит то ли с 9‑ти, то ли с 10‑ти. В 11 лет первый раз напился до положения риз. Азартные игры – любимое. Пробовал легкие наркотики. Из школы выгоняют, да он туда уже и ходить перестал. Врет так же естественно, как дышит… Вроде всё.

При этом он неагрессивен, коммуникабелен, изобретателен, практически не хамит, любит маленьких детей, животных, комнатные растения и… читать.

* * *

– Что бы вы хотели от меня? – спросила я, будучи уверенной, что все возможное Пашке уже сказано и многочисленные неглупые взрослые люди уже неоднократно пытались «наставить его на путь истинный».

– Да я сама не знаю, – вздохнула Людмила Борисовна. – Может быть, мне просто выговориться было надо. Хоть с кем-то поговорить. Я же никому не рассказываю, ни на работе, ни даже матери своей. Мне стыдно…

– А с Николаем?

– Что же ему лишний раз нервы трепать? У него и так сердце уже… Паша ваши книжки читал, детские. Ну, я когда узнала, что вы психолог, подумала: может, вы ему что-то скажете. Он с удовольствием пошел-то. А я выйду сейчас…

* * *

– Пашка, мне нечего тебе сказать, – грустно и честно призналась я, когда за Людмилой Борисовной затворилась дверь кабинета.

– Как, совсем?! – удивился парень.