Все мы смертны. Что для нас дорого в самом конце и чем тут может помочь медицина

Поговорите с работниками таких учреждений – и вы много услышите о мелких ежедневных конфликтах. Старушка зовет сиделку, чтобы та помогла ей в туалете, “каждые пять минут”. Тогда ей назначают расписание и водят в туалет раз в два часа, во время обходов. Но старушка не желает слушаться расписания и мочит постель через десять минут после очередного визита в туалет. Тогда ей надевают памперс. Другой подопечный не желает пользоваться ходунками и гуляет везде сам, без присмотра. Третья контрабандой протаскивает сигареты и алкоголь.

А еда? Это просто битва титанов какая-то. Дама, страдающая болезнью Паркинсона в тяжелой форме, норовит нарушить свою диету – только протертая пища – и ворует еду у соседей, рискуя подавиться. Старик с болезнью Альцгеймера делает в палате запасы, нарушая правила внутреннего распорядка. Диабетика поймали, когда он тайком ел сдобное печенье и пудинг, отчего уровень сахара в крови у него прямо взлетел. Кому придет в голову, что можно устроить настоящий бунт, просто съев печеньице?

В местах более строгих битва за власть разгорается все жарче и кончается тем, что тебя связывают, пристегивают к особому креслу или глушат успокоительными лекарствами. В местах более дружелюбных медсестра мило шутит, грозит пальчиком и отбирает твои запасы шоколадных конфет. И почти нигде никто не пытается сесть рядом с тобой и разобраться, что это значит для тебя – жить при таких обстоятельствах, и тем более никто не помогает обрести дом, в котором возможна та жизнь, которая тебе нужна.

Вот какую цену вынуждено платить общество, которое пытается решить проблемы финала человеческой жизни, стараясь о нем не думать. В результате мы получаем учреждения, которые решают самые разные общественные задачи: разгружают больничные койки, развязывают руки родственникам, борются с бедностью среди пожилых людей, – но не решают задачи, которая важнее всего для их собственных обитателей: как сделать так, чтобы жизнь обрела смысл, даже если ты слаб и немощен и уже не можешь постоять за себя.

Как-то раз, когда Джим навещал Алису, она прошептала кое-что ему на ухо. Это было зимой 1994 года, через несколько недель после того, как она сломала шейку бедра и оказалась на отделении сестринского ухода, и через два года после переезда в “Лонгвуд-Хаус”. Джим выкатил ее на кресле из палаты, чтобы немного прогуляться. Они нашли уютный уголок в лобби и остановились там посидеть. И Джим, и Алиса были люди тихие и неразговорчивые, и их вполне устраивало, что можно просто молча посидеть и посмотреть на проходящих мимо людей. Именно тогда она и наклонилась к сыну через подлокотник кресла. И прошептала всего два слова:

– Я готова.

Джим посмотрел на нее. А она – на него. И он все понял.

Алиса была готова к смерти.

– Хорошо, мама, – ответил Джим.

Ему было очень грустно. Он не знал, как быть. Но вскоре они с Алисой составили заявление об отказе от реанимации и приложили к ее личному делу в доме престарелых. Если она перестанет дышать, если у нее остановится сердце, ее не будут пытаться спасти от смерти. Не станут делать массаж сердца, не попытаются запустить его дефибриллятором, не будут пропихивать в горло дыхательную трубку. Алису просто отпустят.

Шли месяцы. Алиса терпела и ждала. Однажды апрельским вечером у нее заболел живот. Она сказала об этом медсестре, но между делом и развивать эту тему не стала. Потом ее вырвало кровью. Алиса никого не побеспокоила. Не нажала тревожную кнопку, ничего не сказала соседке по палате. Просто тихо лежала в постели. Наутро, когда сиделки пришли будить обитателей ее этажа, они обнаружили, что Алисы больше нет.

Глава 4 Помощь

Казалось бы, массы должны были восстать. Казалось бы, мы должны были сжечь дома престарелых дотла. Но мы не стали бунтовать, поскольку, по-видимому, не могли даже представить себе, что на те месяцы и годы, когда мы станем так слабы и беспомощны, что больше не сможем жить самостоятельно, можно придумать что-то лучшее. У нас на это не хватило воображения.

В целом главной альтернативой дому престарелых оставалась семья. Шансы избежать дома престарелых прямо зависят от того, сколько у тебя детей[67], а согласно исследованиям – правда, таких исследований было очень мало – объем помощи, на который ты можешь рассчитывать в старости, резко возрастает, если у тебя есть хотя бы одна дочь. Однако увеличение продолжительности жизни совпало с тем фактом, что экономика семьи теперь зависит от доходов обоих супругов, а это привело к новым тяготам и мучениям для всех заинтересованных сторон.