Все мы врём. Как ложь, жульничество и самообман делают нас людьми

— Сейчас, когда глядишь на подделки ван Меегерена, просто не верится, что сам Бредиус мог так ошибиться! — сказал Юханнес Рёд. — На первый взгляд, это действительно невозможно. Однако Бредиус всегда лелеял мечту отыскать неизвестный шедевр кисти Вермеера и, скорее всего, просто убедил себя, что наконец-то его нашел. До того момента существовала всего одна работа Вермеера на религиозную тему, поэтому «Христос в Эммаусе» в какой-то степени заполнил пробел в творчестве художника. Помимо этого, в композиции картины явно наблюдается влияние Караваджо, а Бредиус довольно долго пытался доказать влияние итальянских художников на творчество Вермеера. И доказательство наконец нашлось, словно по заказу. Ван Меегерен все просчитал.

Способность эксперта-искусствоведа классифицировать картины и устанавливать их авторство формируется благодаря страсти к творчеству того или иного художника и возможности создавать единую историю из множества картин и образов. Однако эти же качества делают искусствоведов пристрастными: услышав историю, подтверждающую их догадки и теории, эксперты склонны ей верить. Конечно, имеются также все основания обвинить искусствоведов не только во впечатлительности, но и в алчности. Например, Вернеру Шпису сначала заплатили полмиллиона долларов за оценку картин Бельтракки, а позднее он еще и получил проценты от продаж. Искусствоведам тоже не чуждо ничто человеческое.

Крепки задним умом

После разоблачения Бельтракки знатоки окончательно перессорились друг с другом. «Да ведь картина похожа на новогоднюю елку — вся блестит и переливается! Сам художник так никогда не написал бы!» — возмущался Ральф Йентш, один из авторитетнейших специалистов. Вернер Шпис стоял на своем: фальсификатор на славу постарался, не хуже самого мастера. В этом Шписа поддерживал коллекционер Даниэль Филипакки, купивший одну из фальшивых картин Макса Эрнста. Равнодушным не остался никто, однако и объективностью никто не отличался. После подобного разоблачения эксперты, изначально отрицавшие подлинность картины, всегда стараются набить себе цену, а те, кто все же заглотил приманку, продолжают расхваливать ее достоинства, чтобы окончательно не потерять лицо.

Сейчас, когда со времен Меегерена прошло почти столетие, многие искусствоведы, в том числе и Юханнес Рёд, недоумевают, как этому фальсификатору удалось обвести вокруг пальца почти весь мир. Однако в то время самая известная из подделок — «Христос в Эммаусе» — заняла почетное место в музее Бойманса в Роттердаме, причем никто и не посмел возразить. Бредиус нашел в этом полотне доказательство собственных теорий, но ведь остальные-то должны были понять, что стиль картины значительно отличается от вермееровского... Как сказал немецкий историк искусства Макс Фридлендер, подделки «нужно скармливать горячими»: пройдет лет сорок — и всем станет ясно, что фальсификатор взял за основу клише, принятые среди его современников. Живущие в одну эпоху с фальсификатором этих клише просто не заметят, подобно тому, как рыбы не замечают воды, в которой обитают. Одна из подделок Меегерена получила название «Гарбо-Вермеер»: женщина на картине словно написана с Греты Гарбо. Возможно, фальсификатор сделал это неосознанно, но историк искусства Джонатан Лопез полагает, будто Меегерен вполне сознательно придал портрету сходство с великой актрисой, чтобы добавить полотну шарма современности.

Новости о подвигах Вольфганга Бельтракки привели к довольно ожидаемому эффекту: этот талантливый фальсификатор вызвал симпатию как у обычных людей, так и у журналистов. Немецкое издание Die Zeit предложило организовать выставку его работ, а Frankfurter Allgemeine Zeitung заявило, что картины Кампендонка, написанные Бельтракки, даже лучше, чем работы самого Кампендонка. Журналы Der Spiegel и Vanity Fair опубликовали большие интервью с супругами Бельтракки, в которых те были представлены как совершенно очаровательные, хотя и страдающие манией величия хиппи. Бельтракки довольно быстро освоил навязанную ему роль Робин Гуда от искусства. По его собственным словам, он подделывал картины вовсе не ради денег, все свои шикарные виллы купил лишь для создания образа, а об утраченных миллионах ничуть не сожалеет. Ко всему прочему, он оптимист, поэтому годы в тюрьме его совершенно не пугают.