Все мы злодеи

— Ты сломал руку сегодня. Она будет болеть, даже если ты ее вылечил. Я не хочу, чтобы мой союзник был ранен.

Она знала, после всех тех способов, которыми она флиртовала с ним раньше, что любое приглашение может быть неверно истолковано. Особенно в постели с небольшим пространством между ними, в полной темноте.

Но нельзя было неправильно истолковать то, как ее желудок перевернулся, когда она почувствовала, как сдвинулся матрас, когда он сел. Когда он лежал рядом с ней, и тепло, подобное огню, охватывало ее с головы до ног. Ничего хорошего из этого не вышло бы.

Это был Алистер Лоу, напомнила она себе. Тот, кого все считали ее величайшим соперником. Мальчик, о котором предупреждала ее мать.

После того, как они убьют всех остальных чемпионов — ее бывшую лучшую подругу ю среди них — их останется только двое. Может быть, это произойдет через несколько месяцев. Может быть, это займет несколько дней. Но именно к этому приведет этот союз. Не поцелуй, украденный в темноте, и не бесценный подарок, преподнесенный без спросу. Дуэль.

Протрезвев, Изобель повернулась к нему спиной. Прошло несколько минут, Алистер не двигался. Она даже не была уверена, не спит ли он еще.

— Расскажи мне историю о чудовище, — прошептала она.

Он пошевелился, затем сонно пробормотал: — Ты когда-нибудь слышала о ночном воришке?

— Не слышала.

— Их тянет в мрачные места, потому что их тела созданы из тени.

Изобель отметила полную темноту вокруг них и скользнула глубже под одеяло.

— Они видят в темноте не лучше тебя, но их глаза сгорают от малейшего света. Вот что они ищут — глаза. Новые, которые не горят при дневном свете, которые они могут вырвать и использовать вместо своих. Чтобы они наконец могли пировать на улице.

Страх Изобель отступил, ее настоящие страхи сменились воображаемыми. Когда она все-таки заснула, ей не снилась гибель Бриони. Не снилось, каково это — целовать Алистера или заклинать его. Ей снились страхи, которые на этот раз казались преодолимыми.

27. ГĀвин Грив

Одно из моих самых ранних воспоминаний — наблюдение, как моя семья ставит деньги на то, что наш чемпион умрет первым. Они были правы.

Традиция трагедии

Потребовалась неделя, чтобы раны, полученные Гэвином в монастыре, зажили. Он не ощущал своего тела, не узнавал его. Он спрятал все свои заклинания в ящик комода и спал несколько дней, лихорадочно потея в футболках, пока не пришел в себя настолько, чтобы почувствовать себя параноиком.

Когда ему, наконец, полегчало. он покинул защиту Замка и отправился через вересковые пустоши. Ему потребовалась бы целая вечность, чтобы добраться до места назначения без заклинания «Отсюда туда», но он не стал тратить больше магии, чем было необходимо. По крайней мере, до тех пор, пока он не найдет какой-нибудь способ остановить свои заклинания от автоматического истощения его жизненной силы.

В этом не было никакого смысла — маршировать в сторону Илверната. Ни один чемпион не мог войти в него во время турнира. В центре Кровавой Завесы, над Колонной Чемпионов, был глаз, который отделял их от города — и отделял город от них. Никто не мог ни выйти, ни войти в течение нескольких месяцев, пока проходил турнир, реальность, которую семья-победитель стирала из памяти горожан, как только все это заканчивалось.

Но после того, как Гэвин использовал «Скрыться из виду», чтобы пройти через монастырские палаты, он понял, что его новая сила не соответствует обычным правилам магии. Так что, возможно, это было правило, которое он тоже мог нарушить.

Прошло совсем немного времени, прежде чем барьер, разделявший турнирную площадку и остальную часть Илверната, появился в поле его зрения, пробиваясь сквозь деревья. Полупрозрачная стена, которая пульсировала красным от высшей магии — внутренняя Завеса Крови. Вблизи это выглядело почти красиво, малиновые пятнышки кружились вместе, как мерцающая масляная краска.

Гэвин произнес заклинание Скрыться из виду, и его тело исчезло из поля зрения, как и в Монастыре. Мгновение спустя его рука заболела, когда кольцо заклинаний снова наполнилось.

Чувствуя себя глупо, Гэвин протянул руку к внутренней Кровавой Завесе. Но когда его пальцы коснулись высшей магии, он обнаружил, что она странно тактильна, как глина. Он обхватил его рукой в качестве эксперимента, и высшая магия позволила ему схватить ее, позволила оттащить в сторону.

Впервые за неделю он снова почувствовал себя сильным.

Он цеплялся за барьер, пока тот не разорвался, затем — по одной руке и ноге за раз — он перелез через него. Он споткнулся, когда восстановил равновесие на тротуаре с другой стороны. У него едва появилась возможность осмотреть город, который, как он думал, он никогда больше не увидит, когда заметил группу людей, собравшихся у края барьера. Вспышка фотоаппарата подтвердила его подозрения — репортеры.