Все на продажу

— Скажи, что любишь меня, Йен. Пожалуйста! Ведь я тебя по-прежнему люблю!

Его улыбка была очень печальной.

— Тебе пора. Не плачь. Помни, взрослые девочки не плачут. — Он пожал ей руку. — Прощайте, мисс Уилкокс. Желаю приятно го путешествия.

Как только машина тронулась с места, Джейни расплакалась по-настоящему: слезы хлынули из-под очков и потекли по щекам. Но через несколько минут ее взгляд упал на чемоданчик, стоявший рядом на сиденье. Косясь на водителя, она торопливо положила чемоданчик себе на колени и в нетерпении щелкнула замками.

Крышка открылась, Джейни увидела, что лежит внутри, — и откинулась на спинку сиденья, задыхаясь от волнения. Она сразу забыла про Йена, забыла обо всем, кроме пачек тысячедолларовых купюр. Она сделала это, сделала! Джейни не могла бы точно определить, что значит «это», но знала, что сделанное доставляет ей неописуемое наслаждение.

Пока машина ползла в плотном автомобильном потоке на бульваре, а потом кружила по холмам, она тайком от водителя считала деньги. Там было все: обещанная ей плата и даже выигрыш в покер. Что ж, с такими деньгами необязательно возвращаться в Америку. Она свободна! Можно отправиться куда угодно, весь мир у ее ног! Джейни может делать что захочет, хоть поселиться на Таити и написать книгу. Почему бы и нет? У нее всегда были смутные мысли насчет того, что неплохо бы написать книжку и превратиться в знаменитую писательницу… Пусть люди признаются, что ее творчество изменило их жизнь…

Настал момент сказать водителю развернуться и ехать в аэропорт. Там она выберет направление, которое ей больше понравится, сядет в самолет и исчезнет, совершенно свободная от всего… Но по какой-то причине — не то из страха, не то из чувства вины — она ничего не сказала водителю. Машина продолжала взбираться все выше, минуя заправочные станции, супермаркеты и мебельные магазины, чтобы затормозить наконец перед молодежным общежитием — ветхим зданием с облупившейся краской, населенным, по-видимому, голодными вшами.

Брат и его подружка сидели в соседнем кафе и пили кофе. Увидев машину, Пит встал, хмуря брови. Водитель распахнул дверцу, Джейни вышла. На ней был дорогой костюм от Лакруа, туфли на высоком каблуке. Она вдруг осознала, как нелепо выглядит. Наблюдая, как водитель достает из багажника чемоданы, Пит сказал:

— Что-то маловато у тебя багажа!

— Мне не к лицу рюкзак.

— Я говорил с матерью. Она хочет, чтобы мы немедленно возвратились домой. Мы вылетим из аэропорта Ниццы, не заезжая в Париж. Деньги на билеты она мне выслала.

У меня есть свои, — сказала Джейни.

Господи, деньги!.. Придется рассовать их по чемоданам. В Америку как будто нельзя ввозить больше 20 тысяч долларов наличными… Вдруг ее поймают и упекут в тюрьму? У нее подкосились ноги.

— Самолет вылетает в три часа. Нам надо поторопиться.

— Можно мне в туалет?

Пит насмешливо наблюдал, как она по одному затаскивает в туалет свои чемоданы. Заведение было в типичном французском стиле: дыра в цементном полу, только и всего. Хорошо хоть, что там больше никого не оказалось. Трясущимися руками Джейни разделила пачки и спрятала деньги на дне всех четырех чемоданов, снова пересчитав для верности. Все на месте: 100 тысяч новенькими тысячедолларовыми купюрами.

В аэропорт они поехали на такси. В тесноте на заднем сиденье дешевой колымаги Пит проговорил тихим голосом, сдерживая бешенство:

— Ты могла погибнуть. Никто не знал, куда ты девалась. Мать уже собиралась связаться с французской полицией.

— Я в порядке, — отозвалась Джейни утомленно. — Разве я плохо выгляжу?

— Ты выглядишь как… — Что?!

— Полегче с ней! Она еще ребенок, — сказала добросердечная Энн.

— Никакой она уже не ребенок!

— Тебе-то что? — фыркнула Джейни. — К твоей драгоценной жизни это не имеет никакого отношения.

— Зато мать это убьет. Убьет! Она что-то для тебя значит? Ты когда-нибудь думаешь о других или всегда только о себе?

— Тогда ничего ей не говори.

— Боюсь, теперь уже нельзя будет промолчать.

Джейни заплатила таксисту, после чего они почти не разговаривали.

Родители встречали их в аэропорту «Логан». Увидев наряд Джейни и чемоданы, мать негодующе поджала губы. На следующий день она посадила ее в старый красный «олдсмобил» и повезла к врачу.

У нее нашли мононуклеоз[8]. Мать сказала, что это счастье, мог бы обнаружиться сифилис. На обратном пути она вдруг затормозила на обочине.

— Я должна знать, Джейни, — сказала она.

Глядя на мать, Джейни чувствовала, как возвращаются ее детские страхи. Ей казалось, что мать никогда ее не любила; все их разговоры всегда заключались в неодобрительных высказываниях матери на ее счет и в ее попытках защититься. Мать опустила щиток и, глядя в зеркальце, стала красить губы.

— Ты с ним спала? — спросила она.

— С кем?

— Ты такая глупая!

— С кем, мама? Назови имя.

— С этим Рашидом! — Она повернулась к Джейни. — Ведь он преступник!

— Откуда ты знаешь?

— Какая же ты глупая! Как вышло, что у меня такая глупая дочь? Что я делала не так? — Она завела машину и поехала дальше. Но разговор еще не был окончен. — Ты хоть раз вспомнила обо мне и об отце? Все в клубе…