Всё на свете, кроме шила и гвоздя. Воспоминания о Викторе Платоновиче Некрасове

В Киеве по этому поводу пошучивали: пока одни не щадили жизни на «Малой земле», другие отсиживались «в окопах Сталинграда»!

…Некрасов пил кофе с гренками и болтал с Наташей Тенце в шикарной гостинице «Хокусай». За окном простирался и струился ландшафт японского острова Сикоку. Умиротворяющую тишину нарушил возглас мужа Наташи.

– Вика! – окликнул Нино. – Здесь о тебе пишут, посмотри!

И протянул английскую газету.

Так в 1979 году в далёкой Японии за утренним кофе В.П. узнал о лишении писателя Некрасова советского гражданства. Узнал с облегчением и лёгкой горечью. Но, думаю, всё же обрадовался в душе: он стал настоящим апатридом и нечего больше сидеть на двух стульях!

Советская власть признала официально, что он антисоветчик и его жизненная деятельность «несовместима со званием советского гражданина».

– Ну и фуй с ними! – резюмировал он, позвонив мне и сообщив новость.

Я уже знал об этом из «Монда», но виду не подал, подвыл удивлённо в трубку.

Виктор Платонович вдруг начал долго говорить. Что он плевал на эти указы, что он останется русским до конца жизни, что его волнует не наличие этой вшивой бумажки, советского паспорта, а то, что происходит в России сейчас и что её ожидает в будущем.

Мне его красноречие показалось подозрительным, и я поинтересовался, чем это он разгорячил свою патриотичность, не водкой ли?

– Ничего, кроме саке, я здесь в рот не беру, запомни это, пащенок!.. Ну, скажи мне, Витька, – продолжал В.П. по японскому телефону, – как мы могли жить в этой стране и принимать всё это всерьёз?!

Да ещё как всерьёз! Всё это кажется сейчас пустяшным. Но тогда всё было пропитано ужасом, незабытым ещё советской творческой интеллигенцией с конца сороковых годов. Страхом невыдуманным, грозящим снятием с очереди на квартиру, лишением премии, увольнением с уютной работы. Не говоря о вполне реальной возможности угодить под суд, получить срок.

Прошло всего лишь тридцать лет, и вот сравнительно молодые люди слушают рассказываемые с придыханием и волнением наши истории, вежливо делают большие глаза и встревоженное лицо, поддакивают нам, ай-ай-ай, какое безобразие, что только большевики не вытворяли!

«Всю жизнь я мечтал жить в Париже. Почему? А чёрт его знает, почему. Нравится мне этот город. Хочу в нём жить! Ей-богу, советская власть сделала мне неоценимый подарок, предоставив эту возможность».

Кто спорит, прав Виктор Платонович!

Киев – Париж

Где же ещё, в каком городе мог поселиться Некрасов? В Риме, Нью-Йорке, Сан-Франциско, Берлине, Лондоне, Женеве?

Нет, только в Париже! Только там!

Праздник, который всегда и со мной, говорил Вика, перефразируя Хемингуэя.

При этом Некрасов праздновал Париж непрерывно, даже спеша на работу. Любил водить гостей и показывать парижские места, уголки, дома, мелочи всякие незаметные на первый взгляд, но страшно занятные при ближайшем рассмотрении. В.П. с великим удовольствием делился лишь ему известными детальками, выуженными в бесчисленных проштудированных бедекерах.

Считается, зловеще понижал голос Некрасов, что Париж перенаселён призраками, фантомами и приведениями. Учитывая его кровавую историю! Знающие люди утверждают, что собор Парижской Богоматери заполнен тайными алхимическими знаками и образами, унаследованными от его зодчих-алхимиков Пьера де Корбея и Гийома Парижского. Алхимики защищали себя. Преследуемые церковью как еретики, они как бы оставили книгу духовных иероглифов и даже спрятали там растёртый в порошок философский камень. В одной из колонн собора. Истончённые и боязливые сердца замирали в тревожном предчувствии…

Романтически настроенным он показывал часовни и особняки мушкетёрских врёмен, мосты, видевшие кардинала Ришельё. Башню, где в ожидании казни томилась королева Мария-Антуанетта, дух которой, по слухам, и сейчас отказывается покидать версальский Трианон. Восхищался и выдержкой последнего короля Франции Людовика XVI, который, вступая на эшафот на площади Согласия, поинтересовался у распорядителя казни: «Есть ли новости от Лаперуза?»

В общем, большая часть рассказанного – выдумка, но это не значит, что остальное – правда, как любил закончить повествование Некрасов.

Любителей архитектуры он водил смотреть футуристические эспланады и небоскрёбы. Хвастался прозрачной Луврской пирамидой. По парижским легендам, эта пирамида посередине внутреннего двора Лувра сложена из 666 стеклянных панелей – число дьявола. Люди говорят – по специальной просьбе президента Миттерана! Конечно, все опровержения мало убеждают проницательных знатоков магии…

Людям, склонным пошляться, демонстрировались укромные уголки в парках, с замшелым бюстом какого-нибудь, скажем, покорителя Тимбукту.

Не чуждых модернизму он в первую очередь тащил в выставочный центр «Бобур», прославленный своей экстравагантной архитектурой. Правда, во вторую очередь он приводил туда и романтиков, и скептических реалистов, и столичных жителей, и простодушных приезжих – всех! И демонически ухал, видя их очумелый вид.