Все наладится!

Они с Габриэлем познакомились в Беркли, в смутные времена хаоса и надежды. Учась на факультете истории искусств, Грейс приметила высокого, поразительно красивого юношу. Они не были знакомы, хотя большинство афроамериканских студентов старались держаться своих. И только на предпоследнем курсе, когда оба оказались в пикете против местной сети ресторанов, известной своими расистскими выпадами, он подошел к ней и представился. Дружба, основанная на общих интересах, вскоре переросла в роман.

После колледжа Габриэль поступил в магистратуру – хотел стать преподавателем. Грейс отклонила выгодные предложения и устроилась работать в художественном музее университета, поближе к нему. Через год они поженились.

Габриэль всегда выпивал на вечеринках – не больше, чем остальные, но наркотиков избегал, и Грейс казалось, что все в норме. Только начав жить вместе, она обратила внимание, как часто муж балуется спиртным. Поначалу он выпивал пару-тройку банок после занятий, да еще одну перед сном, чтобы расслабиться. Потом он пристрастился выпивать за обедом, шутливо оправдываясь: мол, нужно подкрепиться перед проверкой тетрадей безмозглых студентов. Грейс выразила опасение, что его научный руководитель не одобрит такой подход, но тут Габриэль неожиданно вспылил:

– Да он постоянно ко мне придирается по пустякам! Расист несчастный!

В конце семестра преподаватели выставили оценки, и научный руководитель вызвал его на беседу. Домой Габриэль вернулся в ярости. Выяснилось, что он приобрел репутацию недисциплинированного и ненадежного человека. Никто не подвергал сомнению его интеллектуальные способности, но ему не хватало серьезности и ответственного отношения к работе. Разумеется, Габриэль во всем винил руководителя, Грейс – алкоголь.

Узнав о беременности, Грейс приложила все усилия, чтобы покончить с пьянством мужа, и Габриэль начал срывать зло на ней. Каким-то образом ему удалось получить степень магистра; к великому изумлению Грейс, его даже приняли в докторантуру. Вот теперь-то он точно бросит пить и сосредоточится на семье и работе, решила она. Но не тут-то было: возросшая учебная нагрузка вынудила Габриэля все чаще искать расслабления на дне бутылки. Через три месяца он бросил учебу.

Ему удалось устроиться преподавателем истории в местную школу. Судя по всему, горечь разочарования слегка его отрезвила: в течение двух лет Габриэль ограничивался домашними возлияниями по вечерам, отключаясь перед телевизором. По утрам он вставал, брился и уходил на работу; большего Грейс и не ждала. Она все еще любила его и научилась принимать таким, какой есть, хотя представляла себе замужнюю жизнь несколько иначе.

Однажды ей позвонил директор школы и сообщил, что Габриэль заболел и его нужно забрать домой. Приехав, Грейс нашла мужа в пустом классе без сознания; от него разило спиртным. Директор молча помог довести его до машины; Грейс готова была провалиться со стыда.

Через несколько дней Габриэля уволили; конечно же он снова списал это на расистские выпады.

– У тебя всегда кто-то виноват! – в сердцах выпалила Грейс. – Только ты один ни при чем – ты и твоя выпивка!

Муж злобно зыркнул на нее и отвернулся.

Больше он не пытался искать работу. Иногда уходил куда-то по утрам, а к ее возвращению уже валялся на диване в отключке. Они почти не разговаривали, и Грейс боялась оставить с ним дочку. Ночевали тоже отдельно, к ее немалому облегчению: таинство любви давно уже превратилось в неловкую возню под одеялом, чаще всего оканчивающуюся ничем. Ей было страшно одиноко. Сестры явно догадывались о чем-то, но не спрашивали, щадя ее гордость, а сама она считала неприличным выносить семейные проблемы на всеобщее обозрение.

Все решил случай.

Той ночью Грейс проснулась от едкого запаха дыма, спустилась вниз и обомлела: гостиная была охвачена пламенем.

– Габриэль! – закричала она, подбежала к дивану и принялась трясти мужа, пытаясь разбудить. Кое-как вытащив его во двор и бросив бесчувственное тело на лужайку, Грейс вернулась в дом, но было поздно – огонь уже распространялся по коридору.

В отчаянии Грейс выбежала из дома, бросилась к окну детской и попыталась открыть, однако рама не поддавалась. В панике оглядевшись по сторонам, она споткнулась о садовый стул, не помня себя, схватила его и кинула в окно.

Дальше все было как в тумане. В ушах стоял рев пламени, пожирающего дом, глаза резало от слез и едкого дыма… Прибыли пожарные; кто-то набросил на плечи одеяло; маленькая Джастина, всхлипывая, уткнулась ей в грудь.

Когда от дома остались лишь тлеющие угольки, к ней подошел санитар, чтобы осмотреть ее раны. Все еще в трансе, Грейс судорожно вцепилась в Джастину – еле уговорили передать ребенка соседке.

– У нее многочисленные порезы и осколки стекла в ранах – надо везти в больницу, – сказал санитар. Только тут она почувствовала острую боль в руках и в ногах, влажных от крови.