Все наши разницы

– Понятно. – Он не дал мне возможности задать какой-нибудь вопрос, где не звучало бы слово «тело». – У меня в последнее время навязчивая идея узнать о вас все: с кем встречались, собирались ли когда-нибудь замуж, почему выбрали именно такую профессию, была ли в детстве собака. Говорят, что дети, у которых есть собака, растут добрее.

Я поддалась на провокацию:

– Советуете мне завести собаку?

– В точку, – ответил он. – Зубастую, с признаками бешенства, недрессированную, но хвостом виляет как бог.

– Хвостом? – Да что со мной не так, раз я играю во все игры, которые он предлагает?

– Не хвостом, но об этом позже.

Нельзя смеяться! Иначе будет выглядеть, будто я поощряю его пошлость! Лучше хоть как-то осадить:

– Самомнение у вас, конечно, потрясающее!

Однако Дмитрий проговорил с неожиданной серьезностью:

– Да нет у меня никакого особого самомнения. Дело ведь вообще не в том, насколько я классный, а в резонансе, который мы вместе создаем. Там, в раздевалке, от нас можно было атомную электростанцию заряжать. У меня иссякли аргументы для убеждения – осталось только целовать, пока и вы не признаете очевидное. Вы же понимаете, что люди так совпадают очень редко – и это больше, чем просто желание?

Зачем я вообще позволяю ему открывать рот? Ведь этим своим ртом он кого угодно на что угодно уболтает! Я решила закончить, прежде чем все окончательно не вышло из-под контроля. Демонстративно поставила напротив его фамилии жирный плюсик, встала, взяла вещи и напомнила:

– Мы же договорились!

– О чем мы там договорились? – его голос стал похож на болезненный стон. – Не встречаться полгода? Окей. Не спать? Ладно. Можем и не прикасаться друг к другу. Но вы ведь даже общаться не хотите. Собрались держать меня на расстоянии, кабы я чего лишнего не вякнул? Предлагаю просто выпить кофе – всегда только «нет». Что, по-вашему, я должен делать – уйти в кому до лета, чтобы вас своим существованием не тревожить?

Да, именно так я и собиралась поступить в идеале – избегать даже разговоров с ним наедине. Потому что несложно прикинуть, чем такое общение рано или поздно закончится. Ему и трогать меня необязательно, чтобы внутри горячим паром шпарило. Но это не объяснить так, чтобы понял. Я пошла к выходу.

– Подвезти? – вопрос в спину прозвучал почти издевательски.

– Не надо! – В тот момент я иного ответить и не могла.

Опять мы с ним распрощались на очень пронзительной ноте, утопая во взаимных претензиях и буйном раздражении. Ближайшая ночь предсказуемо станет бессонной и нервной, когда каждую произнесенную фразу в голове перелопачиваешь и соображаешь, как правильнее стоило выразиться.

Да вот только Жуковский, похоже, сделал выводы с прошлого раза – и намерился больше такой ошибки не совершить. Он не подвез меня, зато сразу поехал к моему подъезду. При моем появлении вышел из машины, перекрывая путь. А о чем еще говорить? Дело ведь не только в том, что он пока студент. Мы слишком разные. Зачем начинать отношения, заведомо обреченные на провал? К тому же я просто боюсь быть потом растоптанной насмерть, когда все полетит к чертям.

Однако он и не собирался говорить. Взял меня за локоть, развернул к себе, перехватил за талию и поцеловал. Вот так, без предупредительных выстрелов в воздух и объявления войны. На улице стоял мороз, под фонарями вихрились остатки метели, а я насильно узнавала, что этот парень умеет быть очень нежным – будто бы он тоже чего-то боялся. Или показывал мне другие грани резонанса. Мы больше не спорили о правде, поскольку оба в чем-то друг другу соврали: я – о своем равнодушии, он – о том, что и пальцем ко мне не прикоснется. Я зачем-то поднялась на цыпочки, руки нырнули под его распахнутое пальто и вцепились в тонкий свитер, отрываться от его губ не хотела ни в коем случае. Жарко, а вокруг колючий холод. Медленно и ласково, но все равно с растущим скачками напряжением.

Когда рядом залаяла маленькая собачка, которую хозяйка упорно оттаскивала от нас за поводок, отодвинулись друг от друга. Но недалеко, пока не в силах разорвать объятия.

– Вот об этом я и говорил, Ань, – ему отчего-то было нужно непременно обозначить свою победу. – Скажи еще, что не замечаешь. Лично у меня дым из ушей валит. Знаю наверняка, что в наш первый раз здорово облажаюсь – кончу еще до того, как тебя раздену. Но я смирился с предстоящим позором, потому что наш первый раз будет не про секс, а про выживание.

Я втянула носом его запах и вынудила себя вспомнить, что его парфюм скорее всего стоит как три моих зарплаты. А резонанс есть, физиология в нашем случае много значит, ведь такая реакция происходит далеко не с каждым партнером. И она объяснима: мы так мучительно долго хотим друг друга, что даже от малейшего касания заводимся. Подобная буря со мной не случалась, однако очевидно, что и она пройдет.

– Говорил, – признала я без лишней конкретики. – Только ты не слышишь, о чем говорю я. Не всегда надо идти на поводу инстинктов – когда-нибудь ты это поймешь.

Он не стал придираться к очередной отсылке к его возрасту, а перевел тему, пристально глядя мне в глаза: