Все наши тени (СИ)

Поэтому я просто стоял и прислушивался. Рост ростом, но драться по-настоящему я не умел. Если кто-то напал на Ивана, то сейчас займется и мной, и бежать бессмысленно, только вот… На всякий случай я нащупал в кармане ключи от машины, и в этот момент раздался новый стон.

Меня осенило: или напавший на Ивана стоит на месте, потому что шагов я не слышал, или умеет передвигаться бесшумно. Последнее я сразу отмел и, немного краснея за трусость, бросился туда, где исчез Иван.

Никто на него не нападал. Он так и стоял, выронив канистру, и смотрел на свое разоренное гнездо.

У Ивана была палатка. Я такие видел в магазине: легкие, удобные, но тесные, ровно на два лежака. Сейчас полог палатки был отдернут, матрас и спальник валялись возле входа, уже не раз упомянутую тачку перевернули, у генератора обрезали провод, и он маячил в траве, как дохлая змея. Зачем-то бросили в кусты котелок, раскидали вилки и ложки, высыпали крупу, и я не понимал, кто и зачем мог подобное сделать.

— Может, дети? — спросил я просто для того, чтобы хоть что-то сказать. Не обнимать же было Ивана в утешение.

— Какие тут дети? Ты хоть одного ребенка тут видел?

Голос у него был испуганный, а я подумал, что и правда, какие тут могут быть дети?

— Вроде как у пьяницы местного есть правнук, — припомнил я. — Но не уверен, что он сейчас в деревне, тогда мужик бы не пил… У тебя ничего не пропало?

— Записи пропали, — выдавил Иван.

— Откуда ты знаешь? — Я поразился его уверенности. Он ведь даже не тронулся с места, как увидел все это. Я наклонился и поставил канистру, хотя из нее ничего не вытекло, да и бензин уже был ни к чему.

— Они в палатке были, — пояснил Иван. — Их и искали.

Я почесал голову.

— Слушай, — начал я, делая несколько осторожных шагов вперед. Иван меня не остановил. — Как-то дико искали, не находишь? Все вытрясли из палатки, вон, генератор обрезали — это понятно. Но котелок-то при чем? Ложки, вилки? А крупа? Она у тебя, я думаю, не последняя? Даже если и так, ты всегда ее купить можешь, она пятьдесят рублей стоит.

Я обходил лагерь, отмечая новые странности. Порванная бумага. Я присел, поворошил клочки: ничего, просто лист с каким-то цифрами, наверное, ничего важного. Но все же я подобрал обрывки и подошел с ними к Ивану. Он нехотя взглянул.

— Ну да, это из блокнота. — И пожал плечами. — Не знаю, зачем его вырвали и порвали.

Он тяжело вздохнул и поплелся к палатке, постоял с секунду и исчез внутри.

Я ждал. Слишком нарочито здесь похозяйничали, я еще понял бы, будь у Ивана огород или машина, все убытки. А это? Что-то меня кольнуло, но что — я не понял.

Иван высунулся.

— Точно, блокнота нет.

Но особенно расстроенным он при этом не выглядел.

— Там что-то важное было?

— Да нет… наброски всякие. Да и почерк у меня такой, что я сам его с трудом разбираю.

Я хохотнул:

— О, знакомо. Я раньше расписывался на расчетных листках, а теперь их по электронке присылают. Скоро только крестики ставить смогу.

Все-таки мне удалось разрядить обстановку. Иван улыбнулся, вышел из палатки, уселся прямо на матрас, сунул руку в карман, вытащил сигареты и зажигалку и закурил.

— Какой урод это сделал, а? — пожаловался он. — Местные? Ну зачем? Да и там одни бабки.

— Ты сказал, — я присел с ним рядом, — что поначалу тебя тут не приняли.

Иван махнул свободной рукой.

— Думали, что я черный копатель. Браконьер. Не знаю, кто, но смотрели на меня косо. Я для них чужой человек. Потом я в магазине сказал, что историк. Хозяин, между прочим, сам из Белоселья, только у него там магазином жена заведует, а он тут, понимаешь, бухает, вдали от ее глаз… Но, когда трезвый, мужик нормальный, вменяемый. Расспрашивал меня… а я его...

Тут он замер и побледнел. Я даже испугался немного.

— Точно не он, — заверил я его. — Точно, точно. Я с утра его собутыльника как раз у магазина встретил, он лыка не вязал. Думаю, что и продавец этот, Мишка, сейчас тоже не лучше. А бухали они со вчерашнего дня… А что спрашивал он у тебя?

— Да так, — Иван заметно расслабился. — Про работу мою, что тут ищу… Я же им не сказал про икону. Показал фотографии славянского поселения, отговорился, что им интересуюсь. Теперь и думаю: зачем это все? В деревне ни одна душа живая не знает, что я на самом деле пытаюсь найти.

— А мне ты так сразу сказал? — Я, конечно, не баба Лиза и не Мишка, но особой разницы между собой и деревенскими не видел: они чужие, я чужой. А уж вреда от здорового мужика вроде меня может быть однозначно больше. — Ты мне показать кое-что хотел, так?

Иван последний раз затянулся, вздохнул, поднялся на ноги, подошел к каким-то банкам возле тачки — их, как ни странно, не тронули — и старательно утрамбовал в одну из них бычок.

Я ожидал, что именно то, что он хотел показать, и пропало, но Иван полез за пазуху и извлек на божий свет фотографию. Она была совершенно обычная — распечатка на цветном принтере. Сначала я не понял, что на ней изображено, потом меня вдруг осенило.

— Это что, карта местности?

Иван кивнул и присел на корточки.