Всё не так, как кажется (СИ)

- Подойди сейчас к Галине Леонидовне – первая дверь от входа. Она тебе скажет, что делать, чтобы молоко поскорее пришло, – завороженно киваю, не могу отвести глаз от своего сокровища. – Сегодня, наверное, молока ещё не будет, да и молозиво вряд ли, но можем попробовать приложить ребёнка к груди. Мы его недавно накормили. Приходи в девять вечера.

Каждый вкладывает в слово "счастье" какой-то свой смысл. Для одних это – миллионы на счетах, для других – богатый муж или яхта. А мне кажется, что высшая степень счастья – это прижимать к себе сына, сосредоточенно сосущего мою грудь. Всё уходит на второй план, становится мелким и незначительным. Самое важное, смысл жизни концентрируется вокруг этого маленького человечка.

На следующее утро в палату входит дама в наброшенном на плечи халате.

- Мамочки, быстренько готовим документы для оформления свидетельств о рождении.

Паспорт у меня под рукой. Достаю и протягиваю его даме.

- Хорошо. А второй паспорт и свидетельство о браке?

Все поворачиваются в мою сторону.

- Я не замужем.

- Тогда тем более нужен второй паспорт и заявление от папаши. Звони ему, я тут ещё часа два буду, пусть срочно приезжает и пишет.

Всё это произносит громко. Соседки по палате начинают переглядываться и шушукаться. Становится не по себе.

- Оформляйте без отца, ставьте прочерк.

Дама что-то хмыкает, выписывает себе в тетрадь данные из моего паспорта, переспрашивает домашний адрес и подаёт мне бланк для заполнения. Пока я вношу данные о себе и малыше, она общается с соседками.

Настроение опускается где-то на уровень пола. Как бы я ни уговаривала себя, я всё ещё не готова к такому презрительному отношению ко мне и моему маленькому Мише. Возможно, когда-то в будущем я привыкну. Но сейчас ситуация больно ранит. Отворачиваюсь к стенке, пытаюсь восстановить самообладание. Не сомневаюсь, что за спиной активно перемывают мне кости.

Через неделю нас выписывают из роддома. Но не домой, а в детскую больницу, в отделение для недоношенных младенцев. Тут сконцентрировано мамское горе, атмосфера тяжелее, чем в роддоме. У каждого малыша своя история преждевременного появления на свет, свои пугалки и свои прогнозы.

Благодарю небеса, что у Мишутки нет ничего серьёзного – лишь небольшие последствия гипоксии. Каждый день его забирают часа на полтора-два на капельницу. Все мамочки используют это время, чтобы отоспаться, потому что ночью дети устраивают нам "весёлую жизнь", вынуждая водить хороводы с ними на руках под аккомпанемент нестройного малышового хора. А я бегу в университет и сдаю зачёты и экзамены.

Я что-то говорила о том, как всё хорошо у меня распланировано? Ха-ха! Как бы не так! Я едва стою на ногах, мысли заплетаются. Преподаватели в основном меня жалеют, но стараюсь не плакаться им и вообще не распространяюсь о том, что мы с сыном лежим в больнице.

Сессия кажется неприступной крепостью, штурм которой отнимает у меня остатки сил. Чувствую себя загнанной лошадью. Перед последним экзаменом охватывает паника – глаза закрываются, невозможно сделать даже шаг. Как в таком состоянии ехать в университет?

- Келлер, готовься завтра на выписку, – в палате появляется лечащий врач. – Только заранее позвони своей участковой, чтобы сразу пришла к тебе и приняла нового подопечного.

Настроение мгновенно поднимается, как дрожжи в тепле. И даже силы появляются ниоткуда. Как же я хочу домой! Оказаться в тишине и одиночестве, принять нормальный душ. Может быть, даже удастся немного поспать. Всё-таки дома будет только один солист против целого хора в больнице. Я так устала от людей, постоянного шума, перешёптываний за спиной, осуждающих взглядов, наигранного сочувствия. Хочу оказаться один-на-один со своей жизнью и своими проблемами. Я теперь не одинока, у меня есть семья – мой Мишутка. Ради него я готова преодолеть любые препятствия.

В такси я засыпаю. Просыпаюсь не сразу, водителю приходится меня немного потрясти за плечо – на голос я не реагирую.

- На экзамен? – Киваю. – Всю ночь зубрила, а теперь спишь на ходу?

- Если бы.

- Ну ни пуха!

- К чёрту, – произношу не слишком громко, всё-таки незнакомому пожилому человеку такого говорить не стоит, и бреду в сторону учебного корпуса.

Во время экзамена, пока готовлюсь отвечать, снова засыпаю.

- Что, тяжёлая ночка в борделе выдалась? – язвит Степанов, и я тут же вскакиваю.

- Следите за своим языком! – гневно вступается за меня преподавательница.

Не знаю, что она обо мне думает, но я очень ей благодарна за поддержку. Когда он меня оскорблял в прошлый раз, другой преподаватель сделал вид, что ничего не услышал.

- Ой, можно подумать…

Надо бы подойти и врезать ему. Это далеко не первый его выпад такого рода и наверняка не последний. Но сил нет, да и желания связываться – тоже.