Все небеса Земли

Некоторое время Мигель стоял и размышлял на данную тему. Он совсем уж было собрался через Всеволода Александровича связаться с Ириной или Мариной и задать соответствующий вопрос, как увидел тонюсенькую, едва заметную вертикальную полоску на тупиковой стене коридора.

В этой части базы он находился уже второй раз и точно помнил, что в первый этой полоски не было.

Или была, а он просто не заметил?

Тонюсенькая вертикальная идеально ровная полоска, идущая от пола до потолка.

Мигель сделал шаг в сторону – полоска исчезла. Вернулся на место – появилась. Ага, вот в чём дело – угол зрения. Вероятно, первый раз он смотрел на эту стену под другим углом.

Ну-ка.

Он вытащил нож, раскрыл лезвие и шагнул к стене.

Это и впрямь оказалась дверь. После некоторого усилия лезвие ножа расширило щель, вошло в неё полностью. Мигель надавил, боясь, что лезвие сломается. Но обошлось – левая половинка двери мягко отошла в сторону, он ухватился пальцами, ещё нажал.

Есть!

Половинка бесшумно и невесомо ушла в стену, и Мигель в очередной раз подумал о том, что база сделана на века. Умели предки, чего уж там. Мы, понятно, тоже не лыком шиты, иначе не смогли бы столько лет удержаться в ближнем космосе. Не просто удержаться – развиться, оживить Марс, достичь самых отдалённых уголков Солнечной и обследовать их. Нет, шагать к звёздам мы, пожалуй, не готовы пока. Маловато нас, да и технологий нет соответствующих (хотя вот-вот должны появиться). Но предки… Этой секретной военной базе около ста пятидесяти лет. Полтора века! И она до сих пор готова принять людей, полностью функциональна (мелкие неисправности не в счёт). Собственно, уже приняла. Нас. Способны мы сегодня выдать близкое качество? Не знаю, не знаю. С другой стороны, каждое поколение почему-то считает, что предыдущее умело делать более качественные вещи. Чем дальше в прошлое – тем качественнее, хе-хе. Но, будь так, нам бы уже хватало рубашки и штанов ровно на один день. Много – два. Про космические корабли вовсе говорить нечего – они рассыпались бы уже на стадии проектирования…

Он толкнул правую половинку двери и через секунду вместо тупиковой стены перед ним снова открылся коридор, освещённый редкими потолочными круглыми плафонами.

Мигель посмотрел на карту. Никакого коридора здесь не значилось – тупик и тупик. Он спрятал нож, нашёл ближайший коммуникатор и связался с Всеволодом Александровичем. Связь, слава богу, работала безупречно.

– Где вы? – переспросил старый учёный.

Мигель повторил.

– Всё правильно, на карте обозначен тупик.

– На самом деле нет, – сказал Мигель. – Тут дверь, и я её открыл. За дверью коридор. Освещён.

– Ваши действия?

– Иду дальше. Если эту дверь нашёл я, могли найти и дети. И даже наверняка нашли. Больше им некуда было деться – мы всё обыскали. Пришлите сюда остальных, а я пошёл. Время дорого.

– С Богом, – сказал Всеволод Александрович.

– Аминь, – Мигель проверил, легко ли вытаскивается из кобуры пистолет, и шагнул в незнакомый пустой коридор.

Метров через тридцать он закончился, упершись в другой – более широкий и с рельсами, проложенными в углублённом полу. Пожалуй, это уже можно было назвать не коридором, а тоннелем. Здесь тоже был свет, хоть и более скупой, чем в первом коридоре. Его давали «вечные» белые лампы, забранные в решётчатые плафоны. Рельсы – без единого пятнышка ржавчины! – уходили влево и вправо. По тёмно-коричневым стенам змеились чёрные кабели. Прямо перед ним, на рельсах стояла… Как же это называется? Открытая металлическая площадка на четырёх колёсах. Спереди простенький пульт управления и сиденье для водителя. На самой площадке – широкие расстёгнутые крепёжные ремни.

Дрезина!

Ну конечно, дрезина. Видимо, для перевозки грузов. Каких и куда?

Мигель посмотрел влево, потом вправо.

Похоже на то, что на этой дрезине когда-то что-то привезли, выгрузили и… И на этом всё закончилось. Или, наоборот, подогнали, чтобы увезти что-то. Но не увезли. Ладно. Не важно. Дети где?

Он оглянулся, пристально всматриваясь в матовые, салатного цвета, стены коридора.

– Ага, – вот она, дверь. И не сказать, что так уж незаметна. Где были мои глаза, спрашивается. Видать, и впрямь устал.

Мигель подошёл к двери, откатил её в сторону. И сразу увидел детей.

Софья и Сашка, обнявшись, спали возле странной штуковины. Штуковина возвышалась посреди зала на широком подиуме, который был приподнят над полом сантиметров на десять-двенадцать, и была похожа на стоящий торчмя зелёный цилиндр, сплошь усеянный круглыми выпуклыми заклёпками – каждая диаметром с кофейное блюдце. В центре каждой заклёпки неярко горел в стеклянном глазке, подмигивая, алый огонёк. Диаметр цилиндра на глаз – чуть более полуметра. Высота – метра два. Нет, пожалуй, больше. Два десять – два двадцать.