Все небеса Земли

– Во шпарит, – с уважением заметил Конвей, который так и не дошёл до камбуза – застыл, прислушиваясь, на половине дороги с бутылкой виски в руке. – Как по писаному.

– Ага, – сказал Мигель. – Георг у нас такой. За словом в карман не полезет.

– Сколько он уже у тебя?

– Одиннадцать лет. От брата перешёл. По наследству.

– Да, точно, ты говорил, – вспомнил блюзмен и замолчал с грустью.

– К взлёту готова, – доложил бортовой компьютер.

– Спасибо, Алиса, – сказал Мигель. – Жди.

– Хорошо, – с почти неуловимым сексуальным оттенком в голосе ответила программа. – Я буду ждать.

Утверждали, что голос Алисы один в один повторяет голос одной древней программы, которая двести с лишним лет назад использовалась в популярном русском поисковике. Возможно, Мигель не проверял. В конце концов этот голос выбирал его отец. Нравится ему – пусть будет.

Мигель поднялся с кресла, махнул рукой, и они с Конвеем и замыкающим шествие Георгом проследовали на камбуз.

Тот располагался сразу же за кабиной управления, буквально в трёх шагах. Затем шёл спальный отсек вместе с санблоком (туалет плюс душ), потом грузовой, двигательный, и на этом внутреннее пространство космокатера заканчивалось. Два переходных шлюза – один, примыкающий сбоку к кабине управления, и второй, запасной, – сверху к грузовому отсеку – не в счёт.

Кабина управления на spaceboat так и называлась: кабина управления. В отличие от больших гражданских (научных, пассажирских и грузовых) и военных космолётов, где для обозначения такого же помещения использовалось слово «рубка». Почему в одном случае было так, а в другом – иначе, объяснить не мог никто. Эта этимологическая кутерьма из морских и авиационных терминов давно жила какой-то своей жизнью, а людям оставалось лишь её принимать и использовать по назначению.

На камбузе Мигель и Конвей уселись за столик. Георг поставил перед людьми широкие низкие стаканы из небьющегося стекла, бросил в них по паре кубиков льда из морозилки и остался стоять, всем своим видом демонстрируя недовольство.

Конвей плеснул в стаканы виски.

– Ну, на дорожку, – провозгласил.

– Поехали, – поддержал Мигель.

Чокнулись. Выпили.

Ледяной виски незаметно проскользнул в желудок, согрел его, быстро и весело поднялся выше, к голове. Там, впрочем, и так уже хватало всякого.

– Не передумал? – спросил блюзмен. – А то, может, всё-таки к девчонкам?

– Фигня, – сказал Мигель. – Всего-то ноль целых семьдесят три сотых астрономических единицы. – Тридцать шесть часов, и мы в Луна-Сити. Да, я забыл спросить, извини. У тебя-то как со временем?

– До пятницы я совершенно свободен, – заученно ответил поэт. – Ну что, по второй?

– Хватит пока, – сказал Мигель. – Давай в кабину, взлетаем.

– Ты родителям-то собираешься сообщить? – спросил Конвей, до которого, наконец, дошло, что всё по-взрослому.

– Пошлю радиограмму, когда взлетим и ляжем на курс.

– Боишься, чтобы не отговорили? – догадался Конвей.

– Трудно разговаривать с поэтом, – сказал Мигель. – Всё-то он знает, всё-то он понимает.

– А то! – надулся от показной гордости О’Доэрти. И так, надутым, и проследовал в кресло. Формально оно считалось креслом второго пилота или штурмана, но по факту было просто пассажирским, так как человек, управляющий космокатером, совмещал в себе все функции. Включая капитанско-командирские.

– Алиса, запрос ИИ-диспетчера, – сказал Мигель, пристёгиваясь.

– Соединяю.

Короткий шорох в аудиосистеме.

– ИИ-диспетчер космопорта Гагарин на связи, – провозгласил мужской баритон.

– Здесь космокатер «Кармелита», бортовой номер МР 3419 SPF. Прошу взлёт.

– Ждите.

Секунды ожидания тут же растянулись чуть ли не в минуты. Захотелось войти в то измерение, где они имеют физический облик, и пнуть ногой, – живей, поворачивайтесь уже! Где только оно, это измерение, существует ли, и есть ли туда вход…

Унестись далеко мыслями Мигель не успел.

– Космокатер «Кармелита», бортовой номер МР 3419 SPF, – бодро отчеканил баритон. – Взлёт разрешаю. Куда направляетесь?

– Луна-Сити.

– Счастливого пути.

– Спасибо. – Мигель протянул руку и ткнул кнопку «взлёт». Он мог бы отдать приказ Алисе, но предпочёл сделать это сам. Как всегда. В тот же момент до него дошло, что фраза Георга Пятого насчёт того, что он не в том состоянии, чтобы управлять космокатером, была шуткой. Чёрт, кажется, он и впрямь перебрал, уже юмор старины Георга Пятого перестал понимать. Всё, трезвеем.

Торжествующий рёв планетарных Т-двигателей заглушил его мысли. Космокатер, набирая скорость, рванул вверх навстречу ночному, исколотому звёздами небу Марса.

С тех пор, когда в середине пятидесятых годов двадцать первого века международная команда учёных и конструкторов разработала мощный, надёжный и относительно недорогой лазерный термоядерный двигатель (ЛТЯРД), а затем гениальный русский инженер Сергей Нефёдов собрал в сарае на своём дачном участке первый гравигенератор на ванадиевых микрокотлендерах, полёты в пределах Солнечной перестали быть неподъёмной проблемой.