Все небеса Земли

При этом Россия перестала отвечать на внешнюю агрессию. Сбила десяток межконтинентальных, которыми её пытались достать через Северный полюс некогда союзники и партнёры, раскатала в пыль несколько кибердивизий Западной Европы и парочку «живых» армий ближайшего юго-восточного соседа и ясно дала понять, что развивать военный успех не намерена. Не до этого, ребята, у нас колонизация Марса, Луны и всего, до чего дотянемся. Присоединяйтесь.

Великий Исход доказал в очередной раз, что никакие футурологические прогнозы не стоят и ломаного гроша. Насим Талеб с его теорией «Чёрного лебедя» снова оказался прав – люди бросили оружие и последовали примеру русских. Не все, совсем не все. Только те, кто хотел новой жизни и готов был ради неё покинуть Землю. Возможно, навсегда.

Подчеркнём. Большой Исход не мог бы случиться, не будь у человечества к тому времени соответствующих и, главное, уже отработанных и недорогих технологий, включая гравигенараторы, ЛТЯРДы и термоядерную энергию. И, конечно же, роботов, оснащённых ИИ. Но только полностью и безоговорочно подчинённых человеку. Знаменитые Три закона робототехники, выведенные американским писателем-фантастом Айзеком Азимовым в середине XX века, были намертво вшиты в каждый искусственный интеллект, применяемый колонистами. Попытка обхода или игнорирования любого из них каралась очень жёстко, вплоть до смертной казни.

Поначалу ручеек колонистов был практически незаметен. За первые три года на Луну и Марс перебралось всего несколько десятков тысяч (сорок пять тысяч по одним данным и шестьдесят две по другим). Эти скромные, но чертовски упорные тысячи построили первые города-базы, которые могли обеспечивать себя сами всем необходимым. Отработали на себе технологии выживания. Начали терраформирование Марса (на Луне в силу естественных причин выбрали иной путь – полностью искусственно созданной среды). Родили первых детей вне Земли.

Еще через четыре года, к две тысячи восьмидесятому, Землю покинуло уже порядка двухсот тысяч. Возникли колонии на Ганимеде и Рее и новые города-базы на Марсе и Луне.

«Здесь можно жить, ребята!» – наконец услышала Земля.

И в две тысячи восемьдесят первом началось повальное бегство, которое позже назвали Великим Исходом.

Как и положено настоящему Исходу, продлился он сорок лет – до две тысячи сто двадцать первого года, когда Землю покинул последний корабль с колонистами.

Всего за время Великого Исхода Землю оставили сто шестьдесят миллионов человек.

Задолго до его окончания на планете умерли все семь с половиной миллиардов, прошедших процедуру FM, против фатальных последствий которой так и не сумели найти средства.

Плюс миллиард с лишним, погибших в гражданских войнах и Третьей мировой.

Итого к две тысячи сто двадцать первому году на Земле оставалось около пяти с половиной миллиардов человек.

Сколько их было сейчас, в конце апреля две тысячи двести сорок первого года, не знал, матрёшка в стакане, никто.

Глава 4. Авария. Земля

– Как драйв?

Поэт и блюзмен Конвей О’Доэрти плюхнулся справа от Мигеля в условно-штурманское кресло и отхлебнул из кружки горячего кофе.

«Кармелита» приближалась к месту своего назначения. Позади остались сто девять миллионов и ещё пятьсот тысяч километров пустоты. В самом центре навигационного экрана во всей своей красе сияла Земля. Уже не звезда, как тридцать с лишним часов назад. Планета. Родина человечества.

– В кайф, – ответил Мигель. – Через пять часов будем пить пиво в Луна-Сити. Я там знаю один классный паб…

– Я знаю пять, – сказал Конвей. – Минимум. Но разве пиво – объект твоей страсти? Не подумай чего, просто спросил.

– Хм. Не пиво, да. Но, видишь ли, последний сеанс связи с Луной навёл меня на некоторые размышления.

– Ага. Какие именно?

– Некоторые.

– Это такие, которые о бренности бытия и женском коварстве?

– Вроде того.

– С пониманием, – прикрылся чашкой кофе блюзмен. – Но, может быть, ты пристрастен и всё не так страшно?

– Я не услышал в её голосе радости! – воскликнул Мигель.

– Бурной радости, – уточнил поэт.

– Именно!

– Чёрт возьми! Ты дрался на дуэли, рассорился с отцом, залил горе со старым товарищем, уговорил его на безответственную авантюру (хотя назовите мне ответственную авантюру!), угнал семейный космокатер, преодолел сто десять миллионов километров и – что?

– Вот и я спрашиваю. Знаешь, что она мне ответила два часа назад, когда я с ней связался?

– В четвёртый раз, – уточнил Конвей.

– Да. Наверное. Это имеет значение?

– Ни малейшего.

– Любимый, – подражая хрипловатому контральто Сандры, произнёс Мигель. – Вчера мэр Луна-Сити давал банкет в нашу честь. Можно я ещё немножко посплю?

– Ужасно, – сказал Конвей.

– Правда?

– Просто кошмар.

– Знаешь, о чём я подумал?

– Места себе не найду, пока не узнаю.

– А вдруг… вдруг она была не одна, когда говорила со мной? Знаю я эти банкеты.

– Пресвятая Дева Мария! – О’Доэрти переложил чашку в левую руку и, как положено доброму католику, мелко перекрестился слева направо.

– Издеваешься, да? – спросил Мигель.

– И не думал. Значит, через пять часов?

– Уже через четыре сорок пять.

– Пиво?