Все нечестные святые

Когда Беатрис, Пит и Хоакин вернулись в Бичо Раро, там было темно и тихо, если не считать негромкое уханье сов, которые снова начали собираться. Все пилигримы угомонились и разошлись, костер прогорел. Хоакин маневрировал на грузовике, чтобы вернуть его в поселение как можно тише, но для этого ему приходилось двигаться очень медленно, на завершение этого сложного процесса у него ушел почти час.

Беатрис и Пит остались стоять под покровом холодной ночи, глядя на Бичо Раро.

Просто удивительно, как меняется место, когда к нему немного привыкаешь. Когда Пит только приехал в Бичо Раро, пронизывающий холод ночи казался ему зловещим, повсюду мерещились недружелюбные существа. Постройки выглядели голыми и нежилыми. Теперь же Пит увидел просто скопление мирно спящих домиков, тихую гавань посреди огромного, сухого моря. Шепоты, которые он слышал, оказались просто уханьем сидящих на крышах сов, а мурашки, пробегавшие по его коже, были вызваны близким присутствием пустыни и Беатрис. Пит знал, что спать ему снова придется на полу рядом с матрасом падре Химинеса, но это его не огорчало.

Удивительно, как меняется привычное место с появлением в нем новых лиц. Беатрис прожила в Бичо Раро всю жизнь и могла бы свободно ориентироваться тут даже в полной темноте. Она знала все его звуки, запахи, очертания и знала, как ощущается невидимая тьма, сонно клубящаяся между домиками. Беатрис знала, что многие люди боятся находиться в Бичо Раро после захода солнца, но на нее ночь всегда действовала умиротворяюще: ночью она могла спокойно и без помех размышлять, не отвлекаясь на чужие голоса. Но сегодня ночью ее дом казался ей странным и бодрствующим, каждая доска, каждый гвоздь, каждая кровельная дранка вдруг стали яркими и выпуклыми, бросались в глаза в приглушенном свете, стали удивительно четкими, словно она видела их впервые. Беатрис будто бы испугалась. Ее разум не испытывал страха – мысли текли как обычно. А вот ее сердце тревожно дрожало и отчаянно билось.

И Беатрис решила, что совершенно не против этого.

Пит сказал:

– Я почти достроил сцену.

– Я видела, – ответила Беатрис.

– Не хочешь испытать ее вместе со мной? – предложил Пит.

Он протянул руку, и Беатрис на мгновение задумалась, а потом вложила свою ладонь в его. Вместе они взобрались на янтарно-коричневую сцену и прошли по ровно уложенным доскам в самый центр. Они остановились и встали лицом к лицу.

– Я не умею танцевать, – призналась Беатрис.

– Я тоже не умею, – утешил ее Пит. – Думаю, мы как-нибудь выкрутимся.

Беатрис взяла его свободную руку и положила себе на талию.

– Холодно, – проговорила она.

– Точно, – согласился Пит.

Он придвинулся к Беатрис на полшага, чтобы им было теплее вместе.

– Нет музыки, – заметила Беатрис.

– Нам нужно радио.

Но радиостанция давно умолкла, а Дьябло Дьябло превратился обратно в Хоакина.

Пит наклонился, так что его губы почти касались уха Беатрис, и запел. Ничего необычного – он просто напевал одну из песен Пэтси Клайн своим низким, неровным голосом, и они начали танцевать. Было очень тихо. Никто кроме пустыни не видел танцоров. И услышав, как Пит Уайатт поет песню о любви, пустыня обратила на него внимание. В конце концов, пустыня его полюбила и захотела сделать его счастливым. Поэтому, услышав пение Пита, пустыня всколыхнула вокруг танцующих легкий ветерок, и ветер тихонько запел, так что казалось, будто над сценой плывет перебор струн. Услышав пение Пита, пустыня нагрела и охладила воздух над каждым камнем и растением, дабы те звучали в гармонии с голосом Пита; пустыня заставила все перекати-поле Колорадо катиться по пустоши, чтобы шелест их ног звучал как игра труб. Услышав пение Пита, пустыня заставила землю под Бичо Раро содрогаться, чтобы песок и пыль отбивали ритм в унисон с уязвимым сердцем Пита Уайатта.

Все эти звуки разбудили членов семьи Сория. Франсиско выглянул из оранжереи, увидел танцующих Пита и Беатрис и заскучал по Антонии. Антония выглянула из окна домика, увидела танцующих Пита и Беатрис и поняла, что ей не хватает Франсиско. Однорукий Луис вытащил из-за кровати коробку с перчатками своей будущей возлюбленной и принялся их пересчитывать.

Бабушка потянулась к фотографии давно покойного супруга. Майкл спал в обнимку со своей длиннющей бородой, но даже он пробудился, а потом опять заснул, на сей раз в обнимку с Розой. Джудит выглянула из окна и зарыдала от радости, увидев, что сестра счастлива, и Эдуардо тоже заплакал – он всегда старался одеваться и выглядеть так, чтобы ни в чем не отставать от жены.

Танцуя с Питом, Беатрис думала, что теперь, пожалуй, знает, что чувствовал Даниэль, творя чудеса. Ощущение, которое она испытывала, исходило одновременно откуда-то из глубины ее души и в то же время извне – а это было невозможно, нелогично и чудесно. Если бы Даниэль был сейчас здесь, то объяснил бы кузине, что так происходит потому, что святость – это любовь, но его тут не было, поэтому Беатрис оставалось лишь предполагать, действительно ли она начала понимать свою семью чуточку лучше.