Все некроманты делают это

Через минуту мы вошли в просторное светлое помещение, в котором за овальным столом для совещаний расположились трое, в частности — уже прекрасно знакомый мне Виталий Павлович. При виде меня он вздрогнул и тут же впился взглядом в Шляпникова, который с определённым трудом, но всё же опустился в кресло, жалобно скрипнувшее под его немалым весом. Я проверил прочность и активность поводка, убедился в том, что всё идёт по плану, и только тогда позволил себе обратить внимание на присутствующих.

Зильберт выглядел гораздо бодрее, чем некоторое время назад: кожа перестала отливать синевой, на щеках даже появилось некое подобие румянца, синяки под глазами стали не такими заметными. Но страх в глазах никуда не делся, да он и не мог исчезнуть. Слишком многое вчера обрушилось на господина Зильберта, слишком сильно пошатнулся его прежде незыблемый мир. Впрочем, для большинства он выглядел обычно, а некую всё же имеющую место быть бледность можно было легко списать на усталость и последствия непонятного обморока. Но меня интересовал не Виталий Павлович, на которого я и так вчера любовался больше, чем хотел бы.

Напротив Зильберта за столом утроился мужчина, при взгляде на которого у меня заныли зубы: настолько сладким был господин Лозовский. Идеально уложенные льняные локоны — вот по-другому я эту причёску назвать никак не мог — почти касались плеч. Голубые, как весеннее небо, глаза в обрамлении густых золотых ресниц наверняка вызывали тоску у мужчин и неясное томление у женщин. Твёрдый подбородок и аристократический нос завершали картину. Господи, да что же случилось у Стеллы со вкусом, если она приблизила к себе это сахарное воплощение Аполлона? Даже дураку понятно, что в этой жизни господин Лозовский обожает одно-единственное существо — себя, любимого. И как-то при виде этого сиропного красавчика я позволил себе усомниться в тех его талантах, которые так потрясли мою заклятую подружку. Хотя Стелле, несомненно, виднее. Хочется ей видеть в своей постели этот леденец — кто я такой, чтобы ей мешать, верно?

Через два стула от Игоря Лозовского расположился четвёртый концессионер, который интересовал меня гораздо больше всех остальных вместе взятых. Леонид Романович Топлев был… никаким. Я имею в виду не нарочитую неприметность, которой отличались субъекты типа Рыжего или Алексея, нет. Просто, взглянув на господина Топлева, любой человек понимал, что где-то он его уже видел: может, в телевизоре, а может, в каком-то ресторане, но не исключено, что он просто сидел через проход в самолёте. Небольшие залысины над высоким, красивой лепки лбом, чуть крупноватый нос, не то серые, не то голубые, не то зеленоватые глаза. Дорогой костюм, ухоженные руки, очки в тонкой оправе, скорее всего, золотой. Скромное обручальное кольцо и часы из люксового сегмента.

При виде Шляпникова Лозовский удивлённо поднял брови и красивым, каким-то бархатным голосом проговорил:

- Хотелось бы мне знать, кто и с какой целью пустил слух о том, что Михаил… умер? Для чего это было сделано? Виталий, ты что-нибудь понимаешь?

- Видимо, Мише стало плохо, и кто-то из домочадцев поторопился с выводами, - огорчённо развёл руками Зильберт, - но, как мы видим, Миша с нами. Значит, все договорённости в силе…

- Миша, а почему ты молчишь? - негромко поинтересовался Топлев, рассматривая Шляпникова с едва заметной улыбочкой, которая мне совершенно не понравилась. Пожалуй, этот противник опаснее, чем я предполагал. Несмотря на то, что он выглядел спокойно и даже доброжелательно, я чувствовал исходящую от него угрозу. Однажды мне довелось попасть в зону горящих торфяников. Ощущение смертельной опасности из-за того, что ты в любой момент можешь провалиться в огонь, лишь сделав один-единственный неосторожный шаг, произвело на меня тогда сильное впечатление. Вот и сейчас я чувствовал что-то похожее. Под маской симпатичного и уравновешенного бизнесмена скрывалось нечто совершенно иное.

- Он простудился, - мило улыбнулся я и поторопился представиться, - я сопровождаю Михаила Фёдоровича в качестве личного ассистента. У меня есть чёткие инструкции, предписывающие господину Шляпникову воздерживаться от разговоров, да и вообще постараться как можно быстрее завершить дела и отдаться в заботливые руки докторов. Не обращайте на меня внимания, господа.

- Мы раньше вас не видели, молодой человек, - недовольно нахмурился Лозовский, - Миша не говорил нам ни о каком личном помощнике.

- Михаил Фёдорович чрезвычайно дорожит моими услугами и поэтому старается не афишировать наше сотрудничество, - любезно объяснил я, а Миша медленно, но уверенно кивнул. - Просто чтобы не переманили, понимаете?

- Мне это не слишком нравится, но, с другой стороны, ничего уже изменить нельзя, и присутствие постороннего человека может стать дополнительной гарантией сделки. Так сказать, независимый свидетель! - излишне, на мой взгляд, бодро проговорил Зильберт. - Тем более что он пришёл в компании с Марией Львовной, значит, это наверняка свой человек.