Все новые сказки

В качестве редактора к нам присоединился Чарли Ратц.

Мне казалось, мы расширяем границы золотого века, идем по пути развития.

На самом деле это было началом конца.

Я все еще продолжал выпускать «Мистерии», но это был уже другой журнал. И отношения драматическим образом рушились между всеми нами, к тому времени уже разбросанными по четырем континентам.

Все перемешалось: устойчивые квартеты становились полномасштабными оркестрами, хиленькие дуэты превращались в головокружительные трио. Навещая друзей в Сан-Франциско, вы нуждались в целой диаграмме, чтобы разобраться — кто, с кем, когда и зачем. Чик и Рекс жили вместе, но по выходным Чик навещал застенчивого хориста, жившего недалеко от Лондона. Рекс избавился от своего техасского акцента и говорил теперь протяжно и довольно манерно — впрочем, эта особенность его речи тут же пропадала, когда он звонил домой.

Тон Чика становился все более и более капризным.

Они представляли собой типичную модель современных свободных отношений, и даже когда появился СПИД — не считали нужным ни в чем себя ограничивать, полагая, что их это никоим образом не может коснуться.

А еще они почему-то они стали высокомерно и пренебрежительно относиться к окружающим. И прежде всего ко мне.

Я как раз развелся с Хелен, оставив за собой право и обязанность заботиться о наших трех горячо любимых дочерях, и снова женился — на своей молоденькой невесте Дженни.

Когда-то я очень переживал за Рекса, когда он вдруг решил стать геем, потом было еще несколько маленьких предательств и измен с его стороны, на которые я закрывал глаза. А он почему-то отнесся к моему разводу с Хелен как к величайшему позору и ужасному предательству. Мой разрыв с Хелен не был болезненным, я продолжал помогать ей и считал, что поступаю правильно, не пытаясь обманывать и врать. Однако, когда я первый раз взял с собой Дженни к Рексу в Воттендейл, я не раз об этом пожалел, потому что он весь изошел сарказмами, и мне казалось, это будет продолжаться вечно. Если бы не Ким и Ди Стенли, которым я обещал подвезти их до дома, я бы, конечно, уехал еще в субботу вечером. Честно говоря, я был разъярен и собирался порвать с Рексом навсегда.

Дженни отговаривала меня. «Мне нравится слушать, как вы рассказываете эти ваши забавные истории, — говорила она, улыбаясь. — Вы оба такие выдумщики!»

Следующие три года мы почти не общались. На Рождество Чик отправлял нам открытку с одной лишь его подписью, Дженни посылала в ответ открытку от нас. С меня было довольно. Рекс был не единственным, кто писал для журнала, и я больше не хотел тратить свои душевные силы на этого ублюдка. Впрочем, он исправно продолжал писать в журнал и присылал материалы Чарли Ратцу, новому редактору, который регулярно с ним встречался. Его родители переехали в новый огромный дом неподалеку от Кесуика, в нескольких милях от дома Рекса и Чика. Каждый раз, возвращаясь в Лондон, Чарли привозил один или два его рассказа. Иногда к нему ездил Джек Слейд и тоже что-нибудь привозил.

Рекс понимал, насколько престижно у нас публиковаться. Читателям было невдомек о наших внутренних разногласиях. Мы получали огромное количество хвалебных отзывов и рецензий — пожалуй, их было даже слишком много. А нашему примирению поспособствовала один из критиков, Джули Мистрелл, которая была нашей поклонницей с самого начала. Обычно она по полгода жила в Англии и устраивала в этом время вечеринки, куда приглашались лишь избранные, по так называемому «A-списку». В этот список вошли и мы.

Для вечеринки она сняла огромный неуютный гостиничный ресторан.

Мы с Дженни прибыли одними из первых, но Чик и Рекс уже были там, потягивали виски за стойкой бара. Увидев меня, Рекс встал, подошел и обнял меня так, будто ничего между нами не случилось, — со всей теплотой и искренностью, на которую был способен. Это было «большое приветствие», как называл его Джейк: нас крепко обнимали, нас нежно целовали, нас мистифицировали.

У меня хватило ума не спрашивать, в чем причина подобной перемены, но Дженни в приватном разговоре с Чиком выяснила, что моя бывшая жена Хелен в своем критическом разборе последних литературных новинок, который она делала для «Трибьюн», недостаточно восторженно отозвалась о «Потерянной серенаде времени» — написанной Рексом пародии на Пруста. Она не дала отрицательного отзыва — хотя я знал, что она сочла это произведение претенциозным и недостойным писателя такого уровня, как Рекс, — просто не похвалила его так, как Рексу этого хотелось. А Рекс ожидал от друзей только одного: они должны были возносить его до небес.

Теперь я понимал, почему Хелен нет среди приглашенных, и не спешил делать шаги навстречу. Чик, подойдя, выдал порцию своего фирменного бессловесного презрения, которое служило способом выказать дружбу и симпатию в условиях постоянно меняющихся взглядов Рекса.

Я не был в нем уверен.