Все новые сказки

— И что она сказала? — спросил Эмери. Тогда он работал в зале «Введение в авиацию», при тренажере для пилотов, на котором посетители совершали трехминутные «вылеты».

— Чего-то про персики, — объявил Робби. — Толком не разберешь: у нее язык заплетался.

Каждое утро Робби стоял у входа в «Космический суп» и смотрел, как толпы туристов входят в главные двери и оказываются в «Зале полета». Над их головами парили подвешенные к потолку легендарные самолеты. «Флаер» братьев Райт 1903 года, в кабине — манекен, изображающий Орвилла Райта; би-планер Лилиенталя, и «Белл Х-1», на котором Чак Йегер впервые преодолел звуковой барьер[120]. Из огромной шахты в центре зала торчала межконтинентальная баллистическая ракета «Минитмен III»[121]. На ее корпусе до сих пор виднелись пятна цвета ржавчины — несколькими месяцами раньше один активист выплеснул на ракету ведерко свиной крови. Прямо над входом в галерею Робби покачивался «Дух Сент-Луиса». Смотрители планетария, который располагался на верхнем этаже, развлекались, обстреливая его крылья из рогатки.

Робби поморщился — ох уж эти воспоминания. Осушил бокал. Вздохнул:

— Много воды утекло.

— Tempus fugit[122], чувак. Кстати… — Эмери достал из кармана смартфон. — Почитай-ка. От Леонарда.

Робби потер осоловелые глаза, глянул на экран.

От: l.scopes@MAAA.SI.edu

Тема: Страшная болезнь

Дата: 6 апреля, 19:58:22

Кому: emeryubergeek@gmail.com

Привет, Эмери.

Я только что узнал, что наша Мэгги Бливин очень тяжело больна. Перед Рождеством я ей писал, но ответа так и не получил. Фуад Эль-Хадж говорит, что прошлой осенью у нее выявили рак груди в поздней стадии. Перспективы так себе. Она живет в Фейеттевилле, насколько я понял, в хосписе. Хочу ее навестить, но не знаю, как она это воспримет. У меня есть одна вещь, которую я хочу ей подарить, но сначала я должен потолковать с вами.

Л.

— Ох-х-х, — вздохнул Робби. — Господи боже, страшное дело.

— Да. Прости за дурные вести. Но я решил, что ты захочешь об этом узнать.

Робби рассеянно ущипнул себя за нос. Четыре года назад от рака груди умерла его жена Анна, и горе подкосило его, точно яд, как будто в его вены накачали те же химикаты, которые не смогли спасти ее. Анна работала медсестрой в онкологической клинике, и этот факт поначалу позволял им отпускать несмешные черные шутки, но в итоге отбил все робкие надежды: они не могли верить в альтернативную медицину или тешиться иллюзией, что врачи ошиблись с диагнозом.

Оказалось, что Робби некогда оплакивать Анну: их сыну Заку было тогда всего двенадцать лет. От собственной скорби и подростковых выходок Зака Робби так пал духом, что первую стопку бурбона с кока-колой стал выпивать еще утром, когда выпроваживал сына в школу. А через два года Робби выгнали с работы, из Окружного управления по делам парков.

Теперь Робби работал в транспортном цехе «Смоллз» — магазина уцененных товаров в унылом торговом центре, смахивающем на небольшой заброшенный аэропорт. Как ни странно, обстановка успокаивала Робби нервы — по ассоциации с музеем. Точно такие же безликие внутренние дворы и блеклое ковровое покрытие, такое же равномерное освещение — солнечный свет, процеженный через тонированные стекла, те же туповатые на вид люди бредут от «Все за доллар» в «Мир очков» — так же, как из «Введения в авиацию» они перемещались в «Космический суп».

— Бедная Мэгги, — сказал Робби, возвращая смартфон. — Я о ней много лет не вспоминал.

— Я встречусь с Леонардом.

— Когда? Может, и я с тобой…

— Прямо от тебя и поеду, — Эмери положил под свою бутылку двадцать долларов, встал. — И ты со мной.

— Чего-о?

— Тебе за руль нельзя — ты лыка не вяжешь. Еще раз застукают — останешься без прав.

— Застукают? Это меня-то? Это я-то выка не лежу?.. — Робби осекся. — …Лыка не лежу. Ты неправильно сказал.

— Замнем, — Эмери взял Робби за плечо и подтолкнул к выходу. — Пошли.

Эмери ездил на дорогом гибридном автомобиле, которому от Роквилля до Утики, штат Нью-Йорк, хватало одного бака бензина. Номер у него был специально подобранный: Марво, окаймленный стикерами типа «Людей убивают не пистолеты, людей убивают фазеры второго типа», а также FRAK OFF! (так ругались в «Звездном крейсере «Галактика») и еще что-то непонятное — если верить Эмери, на клингонском языке[123].