Все новые сказки

Я вообще в тот момент чувствовал себя неуверенно, потому что Дженни как раз входила в тот период, который она называла «экспериментальной фазой», – это оживило и разнообразило нашу сексуальную жизнь и в конечном итоге разрушило наш брак. Она была на четырнадцать лет моложе меня. И ей стало казаться, что жизнь проходит мимо.

Должен признаться, поначалу все эти сексуальные игрища даже доставляли мне удовольствие и были по крайней мере забавны. Но если честно, особого сексуального возбуждения и удовольствия от прыжков по спальне с криками и плеткой в руке, особенно когда плетка, вместо того чтобы попасть по филейной части жены, попадает тебе по ноге, я так и не испытал. Видимо, я не создан для таких изысков. Хотя со временем я неплохо научился изображать этакого сурового сэра Чарльза – это немного похоже на имитацию оргазма.

С самого начала наших отношений у Дженни была одна сексуальная фантазия: она любила представлять, как я наблюдаю за тем, как кто-то из моих друзей ее трахает. В ее небольшой головке теснилось, похоже, больше тысячи различных сценариев этого действа, в моей не было ни одного. Я вообще думаю, что израсходовал весь запас фантазий и сценариев на работе. У меня не было фантазий, не было мечты. Больше всего я хотел в конце дня просто отдыхать – и особенно от всякого рода фантазий. Но я сделал все что мог – я терпеть не мог ее разочаровывать.

Однажды вечером я решил воплотить ее фантазию в жизнь.

На нашем пороге возник Рекс с бутылкой красного алжирского в одной руке и кепкой, с которой стекала вода, – в другой, пальто он держал в той же руке, что и кепку. Он сиял, громко кричал: «Привет! Привет!» – оглушительно хохотал и был очарователен. Он был неотразим. Заключив нас в объятия, он сообщил, что поживет у нас пару дней, потому что у него назначено несколько встреч в «Юниверсал фитчерс».

Я решил, что этот вечер станет праздником в честь нашей заново обретенной дружбы.

Дженни ошивалась возле него, флиртуя напропалую, буквально не отлипая.

Так мы обедали, а потом, пока я мыл руки, она шепотом поведала ему о своих желаниях.

Оказалось, Дженни хотела секса втроем, но воображала себя при этом слепой и покорной фригидной жертвой, которая отдается без ропота и желания, в ожидании, когда иссякнут силы у обоих самцов. Главным образом – у меня, потому что Рекс так ничего и не смог. Все это нравилось мне не больше, чем вам. Через три или четыре ночи, проведенных таким образом, я догадался, что основное удовольствие Рекс получал от сознания того, что Чик и не подозревает, на что он, Рекс, способен.

Разумеется, чтобы позлить и раздразнить Чика, Рекс рассказал ему о происшедшем. Он никогда не упускал шанс рассказать хорошую историю, особенно о самом себе. Наши несколько никому не нужных бесстрастных совместных ночей стали средством манипуляции Чиком – который вычеркнул нас из числа своих знакомых.

Естественно, мы с Дженни заходили все дальше в своих сексуальных играх. Рекс уже испробовал все это с Чиком в Париже. Вообще воплощать фантазии в жизнь писателю не стоит. За годы до этого момента Рекс сам мне об этом говорил: «Это засасывает – все равно как когда начинаешь судиться: остановиться уже невозможно. Это подчиняет тебя. Это как влюбленность – та же сентиментальность и мелодраматичность. Но сценарии одни и те же, все повторяется и становится рутиной. Ты никогда не можешь выйти за рамки жанра».

Он был прав.

Сексуальные игры еще скучнее, чем романы Агаты Кристи.

Так или иначе, Дженни, несмотря на инвестиции в специальные костюмы и приспособления, не испытывала удовлетворения от нашей сексуальной жизни. Все это похоже на комикс о похождениях супергероя: тут либо нужно остановиться и сойти с дистанции – либо совершать все новые подвиги, все более и более впечатляющие.

Наш круг общения расширялся – и это добивало меня едва ли не больше, чем бесконечные сексуальные игры. Я практически не оставался в одиночестве – вокруг постоянно были какие-то люди, толпы людей, какие-то долбаные коммуны… Все были на одно лицо, все одинаковые, я не мог различить их – они были мне глубоко неинтересны. Мы с Дженни начали отдаляться друг от друга.

Я отчаянно хотел увидеться с Рексом и Чиком и задать им вопрос: как, как, черт возьми, им удалось избежать этого отдаления и сохранить то, что называется близостью? Как они спасли свои отношения от неизбежной трещины, которая возникает в результате привычки, рутины, обыденности? Может, они просто этот момент перетерпели?

Иногда Дженни немного успокаивалась, но ненадолго, и у нее снова сносило крышу. Она была как наркоманка – ей требовалась все большая доза. У меня не было опыта зависимости от чего-либо – и я попытался отучать ее от ее привычек. Но это не работало: она начала таиться и прятаться.

Я ненавижу двусмысленность в реальной жизни. Писателю нужны определенность и рутина – двусмысленностей и недоговоренностей вполне хватает в работе.

Что тут скажешь?

Как когда-то я утратил ощущение настоящей близости с друзьями – так я утратил его и с Дженни.