Я сажусь обратно на диван, чтобы подумать. Через час поднимется солнце, и я окажусь в первом ряду, чтобы любоваться этим, но я знаю, что не могу рассиживаться здесь, как хозяин, хотя это именно так и есть. Нана всегда говорила, что когда дом арендуют, я должен держаться отсюда подальше, как и положено хорошему арендодателю.
Но сама идея, что кто-то хотел покончить жизнь самоубийством у меня дома, меня просто бесит. Не находя себе места от беспокойства, я поднимаюсь с дивана и отправляюсь на кухню проверить холодильник, чтобы убедиться, что он полностью заполнен. Она столько накупила, что хватило бы прокормиться на неделю или две, и это хороший знак. Значит, она собиралась остаться. Знаю, что сейчас я слишком оптимистичен, но у меня не остается особого выбора. Либо так, либо мне придется вызывать полицию, чтобы ее вывезли из «Жемчужины», до того как она успеет наделать каких-то глупостей, и, может, оказали какое-то психологическое вмешательство, чтобы помочь ей. Не то чтобы у меня никогда не бывало депрессий, но не до такой степени, чтобы достать пистолет и писать записку с извинениями тому, кого не смог спасти.
Это слово просто мозолит мне глаза. Оно и те сказки, в которых рассказывалось про д
Но, тем не менее, часть меня хочет дать кредит доверия моей гостье. Мама всегда говорила мне, что в человеке кроется намного больше, чем кажется на первый взгляд, и что внешность обманчива. Но, несмотря на это, нет никаких сомнений — Златовласка
Спит Златовласка сейчас в моей постели или нет, но я там, где должен быть.
Глава 3
Дерьмо, мне снова нужно пописать, а это значит, что необходимо подняться с кровати и пройти в ванную. Тот, кто спроектировал этот дом, наверное, сидел на крэке, потому что это не поддается логике. Из-за так называемой системы сточных бытовых вод, водопроводные трубы, через которые в ванную поступает вода, проходят вдоль выходящей на юг стены, которая находится в противоположной стороне от всех спален, и где благодаря солнечному нагреву запас чистой воды сохраняет теплую температуру. Как бы там ни было, когда у тебя нет похмелья, специфика устройства не имеет значения. Когда тебе нужно туда наведаться, ты просто берешь и делаешь это.
Но сейчас, даже, несмотря на то, что мои глаза закрыты, я накрываю лицо подушкой, потому что помимо этого, есть еще парочка других фактов, с которыми мне нужно будет столкнуться. Во-первых, у меня ужасно болит голова, такое впечатление, что в ней отбивают чечетку. Это напоминает мне о том, какая я невыносливая, когда дело касается алкоголя, ведь обычно я пью не больше одного бокала вина за ужином, если вообще пью.
Во-вторых, я чувствую себя дурой из-за того, что вообще рассматривала вариант покончить жизнь самоубийством, и все потому, что еще больший дурак, мой бывший муж, сказал мне, что я была такой фригидной уродиной, что мне лучше повеситься.
Уродиной? Кем он себя считает, что позволяет себе называть меня уродиной, когда я таковой не являюсь? По крайней мере, я знаю, что я не уродина. И фригидна? Но тогда, тот факт, что я была такой тупицей, что не спала ни с кем, кроме Джеффа, ситуацию не облегчит.
По лицу катятся слезы, и я говорю себе остановиться и перестать себя жалеть. Я не должна позволять словам озлобленного мужчины задевать себя, но, думаю, не важно, сколько вам лет и насколько вы зрелый, оскорбления все равно причиняют боль.
Джефф обычно так себя не вел. Мы были счастливы, два амбициозных кандидата на членство в научном обществе с большими мечтами, которые делали все вместе до тех пор, пока в один прекрасный день мы не начали конкурировать друг с другом и даже не знали об этом. Я не могу вспомнить, как и когда это началось - желание быть среди лучших детских хирургов-трасплантологов в городе, а позже и в стране. Может, именно так, отвлекая себя работой, мы боролись с отчаянием, которое пришло с сильным желанием завести ребенка, восторженные похвалы и достижения накапливались одна за другой до тех пор, пока мы не потеряли из виду причину, почему мы были вместе.