Все, о чем вы мечтали

  Эти педагоги решили, что пора мне коня осваивать. Кобыла Монтихо освободилась, безлошадный Пепе в карете в подушках зарылся, вывод - сам бог велел. Будем из тебя наездника делать. По бразильской системе! Куда ты денешься? Полторы тысячи верст, два месяца. Джигитом домой приедешь, такой красавец! Мужик!

  О, моя бедная задница! Такая кругленькая, такая мягкая, единственная моя радость в костлявом организме. Капец тебе.

  Да я не против. Здесь все на конях, даже дамы. Пора присоединяться.

  С утра и присоединили. Ехал шагом, чувствуя обжигающие насмешкой взгляды редких с ранья прохожих. Знаю, что как собака на заборе, но с чего-то надо начинать? Мой опыт, приобретенный в прошлый раз, на стометровке, не пригодился. Стометровка закончилась, и еще, и еще! С коня меня сняли только часа через два. Сам я уже не снимался. На полчаса запихнули в карету - на реанимацию, водички глотнуть, и сразу назад. Пепе, гад, в спину пинался, из кареты гнал, я запомнил! Вот будет на коня взбираться после ранения, тоже над ним посмеюсь. Считайте меня раненым в жопу.

  - Спину держите ровнее, ваше сиятельство...

  Какая там спина! Я жопу ровнее держу, стараюсь к седлу не прикасаться. На полусогнутых еду, в стремена уперся, ноги гудят. Лбом в лошадиную холку, выгнулся, снижая нагрузку на зад. Не знаю, как такая посадка называется. Потом просто лег на шею коню, стал заваливаться. И тут меня седлом по яйцам! О!

  Сняли, на пяточках попрыгал. В карету пустили на постой. Минут на пятнадцать.

  И так далее... К вечеру я остекленел. Ни хрена больше не помню. Где-то остановились, сняли с коня. Походкой кавалериста, раздвинув ноги дугой - как будто и не снимали, дошагал циркулем до указанной койки, где и рухнул на брюхо. Жрать, вставать, переодеваться - отказался. Через полчаса заставили. С утра - по новой! Звери!

  - Вы сбиваете спину коню!

  Я свою жопу сбиваю! Коня можно заменить, хоть и жалко животную, а жопа у меня одна. Снимите меня, пожалуйста, срочно! Срочно снимите! Карету мне, карету! Где утомленной жопе найдется уголок... А в карете Пепе со своими подначками.

  На третий день вечером въехали в Монтаржи. Сто километров! Сам! Бразильская система.

  Что б ее...

  Утро в трактире - блаженство. Повалялся в постели, подумал, и - еще повалялся! Никто не ломится, никуда не гонят, спешно вбив в меня безвкусный завтрак. Еще повалялся. Больно, само собой, все тело гудит, ноги судорогой сводит, поясница. Ох, поясница! Между ног все натерто, горит. Меньше, чем вечером, но... Это - если к себе прислушиваться. А я не буду, отключаюсь от всех болезней! Только голова, я - в ней сижу, ничего другого не ощущаю, внимания не обращаю, привык и - к черту все! Благодать... Мысли ясные, лежу себе. Все лежу и лежу. Ладно, пора вставать, жрать охота не по-детски. В постель, уже понятно, не принесут. Никуда не торопимся, да... До чего же хорошо. Жопа, ты слышишь? У нас отпуск!

  - Куда теперь?

  Ждавший, когда оторвусь от тарелки, Гонсало, приготовился что-то сказать, но не успел - я вновь в нее занырнул. Грибной супчик! Сколько лет, сколько зим! С детства обожаю. Последний раз еще мама готовила. А дальше - свиные ребрышки. Чего-то мне мало оставили, я раза в два больше смогу. Какая жалость, что нет еще термосов. Хотя бы котелок супа взять в дорогу, холодным поем. Кугеля попрошу...

  - Ваше сиятельство...

  - У? Гм.

  - Плохие новости. Видите ли, у нашего Пепе есть небольшая особенность...

  Покажи мне, у кого их нет.

  - Ваше сиятельство! Вы меня слушаете? Как бы это объяснить...

  Так и объясняй. Такое хорошее утро. Сейчас начнется. Даже не знаю, что я жопе скажу.

  - Наш Пепе чувствует опасность. Не пугайтесь, это не колдовство, он христианин, верный сын нашей матери церкви.

  Я не верный, я никакой. Пепе чувствует? Сейчас с жопой посоветуюсь. Нет, опасности она не чувствует. Опасность одна - опять лезть в седло, так тут и чувствовать не надо. Достаточно умозаключений. Мы в Монтаржи, отсюда надо убираться, не пешком же.

  Отложив ложку, отодвинул тарелку и потянул на себя блюдо с остатками ребрышек. Нож вижу. Где вилка?

  - Пепе?

  Пепе, сидевший напротив, рядом с Гонсало, неуверенно посмотрел. Сомневается, стоит ли говорить. Как отнесусь? Рассмеюсь, полезу под стол или на стену? Вдруг - начну во весь голос, на весь трактир орать, призывая божьи кары на его экстрасенсорную голову, привлекая всех в свидетели. Средневековье, блин!

  Глянул требовательно, потверже. Не сомневайся, доись.

  - Ваше... Ваше сиятельство. Граф. Вчера на подъезде к городу я почувствовал погоню. Далеко.

  - Хорошо. И где она?

  Оглянувшись, еще раз осмотрел зал. Никто грозно не пыжится, вызывающих взглядов не кидает. Никто не наблюдает исподтишка, не делает вида, что спит в темном углу. Никто не бряцает оружием. Несколько небольших групп, по виду - горожане или такие же приезжие, как мы, тихо переговариваясь, чинно, спокойно вкушают заказанную еду. Поблизости от нас никто не сидит, ухо не вострит, беседу нашу не подслушивает. Ни одного спешно отведенного взгляда. Ближайшие - через два столика у окна, двое.

  - Здесь, в Монтаржи. Недавно приехали.