Все о внешней разведке

Пьянство Хейханена стало привлекать к нему вни­мание соседей и полиции, и, видя дальнейшую непри­годность Вика к работе, Марк неоднократно ставил вопрос перед Центром о его отзыве. Центр обратил внимание на требования Марка и передал Хейханену известие о присвоении тому звания подполковника. По словам одного из сотрудников ПГУ КГБ, это было сде­лано для того, чтобы безболезненно отозвать Вика в Москву. Так или иначе, но весной 1957 года Хейханен отбыл в СССР в отпуск. 24 апреля 1957 года на фран­цузском лайнере «Либерте» он отправился в Гавр, а оттуда в Париж, где 1 мая имел контрольную встречу с сотрудником парижской резидентуры КГБ, работаю­щим под «крышей» советского посольства. На следую­щий день он должен был отправиться в Западный Бер­лин, а затем в Москву. Но вместо этого Хейханен идет в американское посольство в Париже, где говорит, что он сотрудник КГБ в звании подполковника, и просит политического убежища. В доказательство своих слов он заявляет, что в США был помощником нелегального резидента КГБ по имени Марк.

Дело о советском шпионе Марке было передано в ФБР, сотрудники которого 6 мая сняли первый допрос с Хейханена в Париже, а еще через две недели отправи­ли его самолетом в Нью-Йорк— ловить Марка. Соб­ственно говоря, о Марке ФБР почти ничего не было известно: Хейханен не назвал ни его настоящего имени, ни имени, под которым он жил в США. Были сведения только о том, что у него есть студия на Фултон-стрит № 252, куда он однажды заходил, попросив Вика по­дождать его на улице. Поэтому за домом на Фултон-стрит и всеми местами встреч и проведения тайниковых опера­ции Вика и Марка было установлено круглосуточное наблюдение.

Что же касается Фишера, то после отъезда Вика он уехал во Флориду и вернулся в Нью-Йорк 17 мая, где зарегистрировался под именем Мартина Коллинза в гос­тинице «Латам», в которой жил и раньше. 28 мая агенты ФБР заметили человека, по внешним данным походив­шего на описанного Хейханеном советского резидента, сидевшего на скамейке как раз напротив входа в дом № 252. За ним было установлено наблюдение. Однако Марк, заметив за собой слежку, с трудом, но отрывает­ся от «хвоста», и его личность не была установлена агентами ФБР. Но 20 июня Марк вторично приходит на Фултон-стрит и, так как дело было вечером, зажигает свет в студии, чем привлекает внимание наружного на­блюдения. Теперь агенты ФБР не только фотографируют его, но и устанавливают, что посетитель в настоящее время живет в гостинице «Латам» под именем Мартина Коллинза. Сделанные фотографии показывают Хейханену, и он уверенно подтверждает, что на них снят Марк. Ранним утром 21 июня Марк, он же Мартин Коллинз, он же Эмиль Голдфус, был арестован. После ареста Фи­шер назвался именем своего уже умершего друга Рудоль­фа Абеля.

14 октября 1957 года в Нью-Йорке начался громкий судебный процесс по обвинению в шпионаже советско­го полковника Рудольфа Абеля. В качестве основного сви­детеля со стороны обвинения выступал Хейханен. В об­винительном акте Р. Абелю вменялся в вину «заговор с целью передачи СССР военной информации», что гро­зило ему смертной казнью. Однако адвокату Абеля Джей­мсу Доновану удалось отвести эту угрозу. Через месяц судья объявил приговор: 30 лет каторжной тюрьмы. Апел­ляция, поданная Донованом в Верховный суд, осталась без последствий. Срок наказания Абель отбывал в феде­ральной исправительной тюрьме в Атланте. Здесь он за­нимался математикой, живописью, работал в тюремной шелкографической мастерской. Любопытен и тот факт, что он пользовался уважением среди заключенных. Что же касается Хейханена, то 17 февраля 1964 года в «Нью-Йорк джорнел америкэн» и других американских газетах появилось сообщение о том, что он погиб в автомобиль­ной катастрофе. Представители ЦРУ утверждали, что он умер естественной смертью. Но в городе Нью-Хемшир, где он жил, никаких следов его кончины нет, а в том месте, где, по сообщению печати, произошла катастро­фа, никаких дорожных происшествий в тот день не за­фиксировано.;

Этот факт и еще ряд подозрительных моментов зас­тавляют предположить, что в деле Абеля, несмотря на кажущуюся ясность, очень многое покрыто тайной. Действительно, почему резидентура ПГУ КГБ в Берли­не не забила тревогу, когда Вик не прибыл в установ­ленное время? Почему об этом не была предупреждена нью-йоркская легальная резидентура, с которой под­держивал контакт Марк. Почему, наконец, не был пре­дупрежден сам Фишер? Ведь с момента исчезновения Вика и до приезда Марка из Флориды в Нью-Йорк прошло 17 дней.