Все отношения

- К сожалению, нет, так как похищения никакого не было и газетчикам писать было не о чем. Моя доброта и мои заботы так повлияли на Зою-Гойю, что она ко мне привязалась и стала называть дядей. И через несколько недель я ее увел с полного согласия ее родителей, объяснив, что займусь ее воспитанием и сделаю из нее художницу. Ее матушка пила все больше и больше. Ее отец впадал во все большее отупение и был только рад, что не будет лишнего рта. Никогда, ну никогда! Слышите ли вы Доминус! никогда мни не было заявлено ни малейшей претензии. У меня и известий никаких не просили, и когда я появлялся сам, чтобы рассказать как и что, меня еле-еле слушали. Да и ездил-то я туда редко. К чему было ездить? Вскоре сторож был раздавлен поездом. Его заменили автоматической сигнализацией, его вдове определили пенсию, которую она, как вы сами могли видеть, по-скотски пропивает...

Он надолго замолк. Я, со своей стороны, не проронил ни слова.

- О, о, о! Доминус! О! - простонал он наконец, - вообразите себе, что я ошибся. Не совсем, но в значительной мере. Я ведь был беден. Не совсем беден, но больше, чем вы можете думать. И, кроме того, у меня на руках была Мари, теперешняя ваша супруга. Две девочки на руках, только подумайте ! две девочки на руках у бедного и доброго вдовца! И ни в коем случае, ни за что я не согласился бы на то, чтобы они друг дружку знали. Каждой надо было устроить отдельное существование. Они были совершенно разные. А мне надо было иметь два поля наблюдения, так интересней, так возможны сравнения, заключения, так очень многое возможно... Знаете ли вы, что ваша супруга даже не подозревает о существовании Зои-Гойи? А? Недурно было налажено? Но какой затраты сил это потребовало, особенно если помнить, что я был беден. Все-таки я справился и двойное существование шло без перерывов. Зою я отдал в пансион, и, разумеется, мне приходилось за все платить. Я был беден. Но я был щедр, в меру моих возможностей. Я был беден, но это не мешало мне быть добрым! Я был беден, но оставался служителем искусства! Признаю, что усилия мои были вознаграждены. Зою заметили. Ей даже стипендии назначали! Позже она покинула пансион и поселилась у меня. Не совсем у меня, но в комнате, которую я для нее нанял. С ранних лет Зое пришлось зарабатывать. И с точно такой же легкостью, с какой она научилась рисовать, она научилась шить. Она была портнихой! Шила у себя, на дому! При этом - рисовала, конечно. И была записана на заочные курсы. И старалась, и трудилась. Но какие данные, Доминус, какие необычайные природные данные?

{90} Нам следовало бы ей помочь добиться поступления в высшую школу Живописи и ваяния. В этом ее призвание, ее настоящее призвание, не сомневайтесь, Доминус. И с основанием ателье, эта мечта оказывается не неосуществимой. Кошмар позади. Шитье, недостаток заказов, затворничество... Браво, Доминус! Браво, брависсимо. Что мне сделать, чтобы засвидетельствовать мою огромную, мою колоссальную благодарность? Наши пути совпали! С некоторых пор мы идем по одному пути, в ногу, не так ли? И вы вошли в мое сердце, уверенным, бодрым шагом вошли вы в мое сердце, шагом воина, одержавшего победу, шагом римского легионера. В нем вы заняли много, очень много места!

Вы становитесь мне дороги, Реверендиссимус Доминус! Очень, очень дороги. Вы частица того сюжета, который я в самой сердцевине души своей взрастил, в квинтэссенции этой сердцевины...

И все больше и больше впадая в свою комедиантскую болтливость, он так и не дал мне вставить ни одного слова.

22.

Мы поселились в нашей квартире, соседний с фабрикой дом перестраивали и приспособляли под новые мастерские, найденный мной второй помощник оказался очень способным и добросовестным, предпринятые в управлении фабрикой перемены протекли отлично, спрос на шоколад продолжал возрастать, секретарша, для которой я приобрел очень усовершенствованную пишущую машинку, перестала нервничать, художественное ателье Зоя-Гойя было пущено в ход, заказы на коробки, раскрашенные шали и прочие изделия поступали беспрерывно... Здоровье Мари, и мое собственное, не оставляли желать лучшего...

Я уверенно вошел в полосу счастья!

Недостатка не было ни в чем: ни со стороны сердца, ни в смысле матерьяльном. А так как занят я был свыше всякой меры, то часы свободы были особенно драгоценными. Когда, я, предварительно тихонько позвонив, открывал дверь ключом и проникал в переднюю, где Мари меня уже ждала, и видел как поблескивают из под ресниц ее глаза, то о сутолоке, только что мной покинутой, я забывал мгновенно. Мари раскидывала руки, смеялась и говорила:

- Я выпускаю минуты! Видишь сколько их! Они все наши. Поднимая голову, она точно следила за их полетом и, с деланной строгостью, спрашивала:

- Ты хорошо запер дверь? Дела наверно за порогом? Эти встречи стали чем-то похожим на наш собственный, постоянно возобновлявшийся ритуал. Был он так насыщен, что порой нам казалось: не привезли ли мы с собой из зачарованного города какой-то магический заряд?