Все оттенки черного

Анна спокойно поднялась на ноги – Вера с завистью оглядела ее тугую, подтянутую фигуру, – перешагнула через бортик ванной и накинула на мокрое тело тончайшего шелка халатик. Невысокая, с упругой грудью, на правом полушарии вытатуирована черная ящерица, с четко очерченной талией и стройными, но несколько полноватыми ножками, она игриво потянулась, словно хвастаясь перед Верой своим замечательным телом, взмахнула огромными ресницами, и поинтересовалась:

– А кто вы такая? – В ее черных глазах сквозило подлинное веселье.

Вера с трудом пересилила себя:

– А кто вы?

– Я? – Полные губы девушки скривились в легкой, презрительной улыбке. – Я Анна. Я здесь живу. С мужем.

– Какое совпадение, – все еще спокойно, но чувствуя нарастающий гнев, произнесла Вера, – я тоже здесь живу. И тоже с мужем. И с детьми.

– С их помощью вы здорово испортили себе фигуру, – хихикнула Анна.

Она спокойно обошла опешившую Веру и вышла из ванной в спальню:

– Котик, откуда у нас в доме эта женщина?

Пару мгновений Вера пребывала в настоящем оцепенении, а затем бросилась в спальню. Но брюнетки там уже не было.

– Котик, – донесся ее голос из коридора. – Где ты спрятался?

Отпечатки влажных ступней Анны на ковре спальни и блестящем паркете коридора отчетливо показывали Вере, куда направилась брюнетка. В малую гостиную. Вера влетела в комнату и резко остановилась. Мокрые следы доходили до центра гостиной и пропадали.

Можно было бы предположить, что ноги незнакомки высохли и она перестала оставлять следы, но Вера почему-то понимала, что это не так. Анны не было в комнате. Были только ее мокрые следы, доходящие до центра и пропадающие там.

С улицы донеслось урчание двигателя. Не помня себя, Вера опрометью бросилась вниз по лестнице и, выскочив из дома, столкнулась с поднимающимся на крыльцо Константином.

– Где она?

– Кто? – Куприянов удивленно посмотрел на жену. – Кто она, Вера?

– Где женщина, которая была в доме? Анна!

– Она у нас дома?

Тоска победила. Вспыхнувшие глаза Кота сказали Вере все. Лучше всяких слов.

– Ты ее знаешь?!

Он перебирал черные четки. Взгляд отчужденный…

«Тьма забирает только свое!»

– Ты ее знаешь? – Гораздо тише, обреченно.

Ответить Куприянов не успел. Дверь особняка медленно открылась, и на крыльцо вышла молодая черноволосая женщина в облегающем черном платье.

– Костя, извини, я приехала, хотела сказать… – Она осеклась.

Из сада донесся детский смех.

Анна, не сводя с поникшей Веры черных глаз, подошла к Куприянову и положила руку ему на плечо. Константин мягко обнял девушку за талию.

«Тьма забирает только свое!»

Вера отвела глаза:

– Я ухожу.

Анна

Он рисовал с невероятной, лихорадочной быстротой, словно боялся не успеть. Кисть стремительно летала по холсту, создавая неповторимые и прекрасные контуры обворожительного лица черноволосой и черноглазой женщины.

Анна. Опять она. Всегда она… Может быть, на этот раз ему удастся уничтожить, стереть печать Зла с ее чарующего образа?

В палате царила мертвенная тишина, но он, хотя и был полностью поглощен работой, сумел уловить ее появление.

Анна.

Ивов обернулся, радостно прищурился:

– Ты пришла.

– Ты звал меня, я чувствовала.

На ней было глухое черное платье с длинным, до пят подолом. Очень пуританское.

– Я хотел увидеть тебя. – Он подбежал, провел ладонью по ее щеке, взял за руку. – Ты пришла.

В глазах не было лихорадочного блеска. Счастье.

– Почему ты не хочешь забыть меня, Аркадий? – Грудной, с легкой хрипотцой голос полон грусти.

– Я не могу.

– Ты должен. Забудь. Выбрось меня из памяти.

– Из памяти, может быть. Но из сердца не получится. – Он поцеловал тонкую смуглую кисть. – Пока мое сердце бьется, я буду помнить тебя. Я буду помнить твои глаза и твои волосы, твои ресницы и губы. Я закрываю глаза и вижу только тебя. Я открываю глаза и вижу только тебя.

– Аркадий… – Чарующий голос задрожал. – Ты не должен… Мне больно.

– Я должен показать тебе кое-что. – Ивов покопался и вытащил из кучи бумаг набросок. Единственный рисунок, на котором была изображена не Анна. – Я написал его вчера. Заснул днем, но что-то разбудило меня. Я проснулся, и рука потянулась к карандашу.

Анна пристально посмотрела на набросок. Мягкие линии, точные тени, даже в этой, сделанной наспех работе Аркадий блестяще передал образы. Два лица. Ничем не выделяющийся молодой мужчина с короткой стрижкой и холодным взглядом и юная девушка с гладкими волосами до плеч, тонкими губами и нежной линией шеи.

– Кто они?

– Не знаю, – художник снова взял ее за руку, – не знаю. В последнее время я писал только тебя и вдруг – этот набросок. Я чувствую, это что-то очень важное. Что-то опасное и связанное с тобой. Поэтому я решил позвать тебя. – Аркадий помолчал, улыбнулся, поцеловал ей руку, счастье в его глазах жгло Анну каленым железом. – И ты меня услышала.

– Я услышала, – эхом повторила девушка. Она медленно свернула рисунок, положила его в сумочку, подняла черные глаза на Аркадия.

Каленое железо счастья…

– Ты по-прежнему рисуешь только меня?