Все пишут книги на коленках

«Кот должен всегда котироваться, где бы он ни жил», – заявлял Мурзик своим последователям, рассуждая на месте их вечернего сборища у соседского подъезда, с чем не мог не согласиться ни один из соседских котов, которые считали Мурзика, или в их кругу Мурзу, за весьма просвещенного кота, который был знаком с трудами самого кота Мура, в изложении небезызвестного его биографа А. Гофмана. А те, кто по незнанию или по какой-то другой причине, если изъявляли свое несогласие с авторитетным мнением Мурзы, то после знакомства с его когтями быстро приходили к согласию, заявляя, что еще никогда в жизни не получали столь аргументированных доказательств.

Конечно, и скорей всего небезосновательно, могут возникнуть сомнения в таком положении дел, и некоторые весьма недоверчивые господа выразят свою точку зрения, не веря в то, что Мурзик каким-то образом научился читать, и даже предположат, что он, пожалуй, даже привирает своим собратьям в своих знаниях трудов кота Мура, которые даже им, людям просвещенным, не всем полностью известны. На что я должен выразить свой протест, заявив, что часто сам был свидетелем того, как Мурзик, кутаясь в Олесиных объятиях, следом за ней очень внимательно пробегал по страницам открытой книги, имеющей авторство Гофмана. При этом в особо интересных местах он часто сопровождал их своим мурлыканьем, чем вызывал одобрение тем местам в книге, которые, по его мнению, очень удачно описывались автором.

Поговаривают также, что родословная нашего Мурзика, чему и он не раз давал свои туманные подтверждения, действительно, имела свою касательность к этому легендарному коту. Во что, надо признать, ввиду отсутствия каких-то тому подтверждений, не особенно верится, что есть всего лишь глас лизоблюдов и подмурлык, которых среди кошачьего не меньше, а может, даже и больше, чем среди рода человеческого.

Затем вдруг нашелся этот пес Степан, о чьей породе не спрашивают, ввиду ее известности, который также прошёл все стадии совершенства и превратился из маленького задрипанного щенка Степки в лоснящегося от жира Степана. Конечно, поначалу между ним и Мурзиком были трения, приводящие к различным недоразумениям, которые, как правило, касались в определении своего достойного места в этом жилище, от которого, надо заметить, зависело очень многое, как от количества корма до уже твоего места рядом с хозяйкой, так что за это стоило побороться. Но со временем поняв, что еды до отвала, наши оппоненты решили, что, собственно, им делить нечего, так что война перешла в русло мелких стычек, вызванных, скорее, вредностью скучающего Мурзика и, как заявляет Степан, его инстинктами.

В издательстве, конечно же, знали, что Олеся в свободное время выгуливает свою собаку в парке, к которым время от времени присоединяется и этот зловредный Мурзик, так что эти весьма информированные сотрудники иногда как бы невзначай пересекались с Олесей в парке, предлагая ей совместно погулять по нему. При этом у них в руках неожиданно оказывалась колбаса, которую они случайно купили в магазине и которой с большим удовольствием делились с этим милым псом. Но Степан, не больно-то верил в искренность их намерений и считал, что он всего лишь звено в их хитрой комбинации по завоеванию симпатии его хозяйки. Так что Степан особых иллюзий не строил на их счет, но и от колбасы также предпочитал не отказываться, кусая её так, что, пожалуй, процесс поделиться заканчивался в его пользу и разве что, только руки дающего мешали ему сделать окончательный расчет с этим дарителем. Который, кстати, тоже зря питает иллюзии насчёт Степана, которому дай только повод, и он без зазрения совести, не закрывая глаза, тотчас вцепится своими зубами тебе в твой зад.

«Чё, Мурз, может, собьём с ног этого выпендрёжника?» – заметив, как его поводок обмотался вокруг ног очередного ухажера его хозяйки, говорит Степан присутствующему на этот раз коту.

«Ну, если ты колбасу уже съел, то я не вижу оснований для того, чтобы этого не делать», – с высоты своей логического ума с расстановкой отвечает ему Мурзик. После чего Степан, делая вид, что разозлился на лай того кудрявого пса, с лаем рвет поводок, в который так неудачно для себя запутался этот с иголочки одетый хлыщ, заявивший, что он здесь случайно прогуливался. Но правда всегда для себя найдет выход, даже в таких необычных для себя измерениях.

И вот наш хлыщ, увлеченный очередным рассказом о своих поездках по жарким странам, вдруг теряет равновесие и вот он уже вдыхает не тот сладостный аромат, исходящий от Олеси, а совсем не имеющую запаха пыль, хотя и с привкусом пораженья. По лицу этого щеголя видно, что, пожалуй, все, Степану несдобровать, но нет, ничего, он проглатывает этот коктейль из обиды и пыли, и не выказывая своего раздражения, которое передается его рукам, с такой нервностью отряхивающим костюм от следов падения.