Все плохое уже позади. Том 2

Евгения Ивановна, Наташа и Юля вошли в открытую дверь. В помещении было темно и прохладно, приятно пахло воском. Приветливая женщина неопределенного возраста поправила на голове светлый платочек и обратилась к ним по-английски. Наташа что-то ответила ей и улыбнулась.

– Давай, показывай, что хотела и пойдем отсюда, – нахмурилась Бажени.

Женщина, услыхав русскую речь, вспыхнула от радости, сразу же прилепилась к Евгении Ивановне и начала болтать на немного ломанном русском языке. Она расспрашивала про жизнь в Советском Союзе, интересовалась, кто они и зачем приехали в Нью-Йорк, затем начала что-то втолковывать про истинную православную веру и призывать Евгению Ивановну ходить на службы каждый день. Бажени замолчала, сурово поджала губы и отошла к Наташе. Юля взяла удар на себя и заворковала с женщиной о жизни.

– Смотри, это специальные термонаклейки для яиц, – Наташа показала Бажени на многочисленные блестящие разноцветные полоски из целофана, – вот эти наклейки в стиле палеха, эти под гжель, эти с изображением дореволюционных пасхальных открыток, эти с соборами и церквями, вот наклейки с изображением святых.

Бабушка с интересом начала их разглядывать. Женщина в косыночке сунулась было к ним, но Юля снова ее перехватила.

– Не надо целый год собирать луковую шелуху, разводить краски, пачкать руки, просто отвариваешь яйца, потом надеваешь на яйцо вот такую полоску и опускаешь его на две секунды в кипяток. В результате получается высокохудожественное произведение. Давай, накупим всяких, чтобы вы с Мамниной на Пасху весь двор удивили.

– Давай, – сразу же согласилась бабушка.

Расплатившись и попрощавшись, все трое вышли из церковной лавки и сели в машину.

Бабушка продолжала разглядывать наклейки, – какие красивые, – восторженно бормотала она, – эти с ангелочками, эти с церквями, эти с Богородицами, – она начала раскладывать полоски на кучки, – эти наклейки для Тамарочки, эти для Веры Николаевны, эти для Настасьи, а эти на яйца налеплю, детишкам во дворе раздам.

США, Нью-Йорк, особняк Престонов, среда 7сентября 1988 года

Вечером Мэтт, Наташа и Юля пошли с детьми прогуляться вдоль залива.

– Натыч, а почему Бажени так остро реагирует на все, что связано с религией? – тихо спросила Юля.

– У бабушки была очень тяжелая жизнь, – помолчав, начала Наташа, – она из богатой семьи. Бабушкин папа был намного старше ее мамы, он умер, когда Бажени была еще совсем маленькая. Старший бабушкин брат погиб в Гражданскую войну, осталась Бажени и ее младший брат Ваня. Потом ее мама вышла замуж во второй раз. От второго мужа она родила двух мальчишек Пашу и Мишу. Когда рожала третьего, получила заражение крови и умерла. Бажени было тогда одиннадцать лет, совсем маленькая девочка, – грустно вздохнула она.

Мэтт обнял ее за плечи и потерся щекой о голову.

– Она одна вела домашнее хозяйство, ей немного помогали тетки, сестры матери, а потом отчим женился, дальше следует классический сюжет. Мачеха невзлюбила детей. За Пашу и Мишу отчим заступался, потому что это были его родные дети, а бабушку и ее брата Ваню отчим выгнал из дома, несмотря на то, что это был их собственный дом.

– Как он это сделал?

– Подкупил местные власти и оформил имущество на себя, – тихо ответила Наташа.

– А дальше? – Юля дернула замолчавшую подругу за рукав.

– Сначала детей приютили у себя их бабушка и дедушка и старшая сестра матери. У нее была своя семья, дети, внуки, двое чужих детей были лишними ртами, Бажени это быстро поняла, и они с братом ушли «в люди».

– Что это такое? – не понял Мэтт.

– Двое детей были вынуждены наниматься прислугой в разные семьи, – вздохнула Наташа, – когда Ваня чуть повзрослел, он поступил в ремесленное училище, а бабушке «посчастливилось» поработать и помощницей повара в ресторане, поэтому, кстати, она так хорошо готовит, и горничной у богатой княжны, и в типографии во время революции. А жила бабушка в монастыре, ее взяли туда потому, что ее покойные папа и мама постоянно делали пожертвования. В монастыре ее научили красиво вышивать. Но изнанка жизни, к сожалению, оказалась неприглядная. Там царил разврат, монашки по ночам принимали мужчин, потом делали аборты. Во время постов никто не голодал, вино лилось рекой, а священнослужители ели мясо. Бабушку часто наказывали и заставляли часами молиться на коленях на холодном полу. Может от этого, может нет, но однажды у нее парализовало ноги, и четырнадцатилетняя девочка стала инвалидом.

Мэтт и Юля внимательно ее слушали.

– Хозяйка типографии, в которой работала бабушка, армянка по фамилии Петросян, была очень богатой женщиной. Она хорошо относилась к Бажени и забрала ее из монастыря к себе. Она отвезла бабушку в Европу, там ей сделали операцию и долго лечили. Бажени три года прожила в их семье. Когда запахло революцией, Петросяниха с семьей бежала в Европу. Она хотела взять с собой и бабушку, но та отказалась. Младший брат Петросянихи, который был влюблен в Бажени, даже сделал ей предложение.

– Почему она не поехала с ними? – тихо спросил Мэтт.