Все по местам!

Он не производил особого впечатления: маленький, смуглый, тщедушный человечек с пронзительными черными глазами и тусклыми черными волосами, уже немного тронутыми сединой. По виду его легко было догадаться о европейском, с легкой примесью индейской крови, происхождении. Одет он был по-европейски, в алый, расшитый золотым позументом сюртук, белый галстук, белые панталоны, белые чулки, туфли с золотыми пряжками. Эрнандес склонился в раболепном поклоне.

– Вы отсутствовали долго, – сказал Альварадо. – За это время высекли одиннадцать человек.

– Супремо, – выдохнул Эрнандес (зубы его стучали от страха), – капитан выехал сразу же, как узнал, что вы его зовете.

Альварадо устремил пронзительные глаза на Хорнблауэра. Тот неловко поклонился. Он думал об одиннадцати незаслуженно выпоротых людях – они поплатились за то, что от берега до дома враз не доберешься.

– Капитан Горацио Хорнблауэр фрегата его британского величества «Лидия» к вашим услугам, сударь, – сказал он.

– Вы привезли мне оружие и порох?

– Они на корабле.

– Очень хорошо. Договоритесь с генералом Эрнандесом о выгрузке.

Хорнблауэр вспомнил почти пустые кладовые фрегата – а ему надо кормить триста восемьдесят человек. Мало того – как любого капитана, его раздражала зависимость от берега. Он не успокоится, пока не загрузит «Лидию» водой, провиантом, дровами и всем необходимым в количестве, чтобы, в крайнем случае, обогнуть мыс Горн и добраться если не до Англии, то хотя бы до Вест-Индии или острова Святой Елены.

– Я не смогу сгрузить ничего, сударь, пока не будут удовлетворены нужды моего корабля, – сказал он.

Эрнандес, слыша, как он кощунственно перечит Эль-Супремо, с шумом втянул воздух. Брови Альварадо сошлись; на мгновение показалось, что сейчас он поставит на место строптивого капитана, но тут же его лицо разгладилось – он понял, как глупо ссориться с новым союзником.

– Конечно, – сказал он – Пожалуйста, скажите генералу Эрнандесу, что вам нужно – он все обеспечит.

Хорнблауэру приходилось иметь дело с испанскими офицерами. Он прекрасно знал их способность обещать, но не делать, тянуть, ловчить и обманывать. Он догадывался, что повстанческие офицеры в Испанской Америке, соответственно, во много раз ненадежнее. Лучше изложить свои требования сейчас, пока есть слабая надежда, что хотя бы часть их будет удовлетворена в ближайшем будущем.

– Завтра мне надо заполнить бочки водой, – сказал он.

Эрнандес кивнул.

– Неподалеку от того места, где мы высадились, есть ручей. Если хотите, я пришлю людей вам на подмогу.

– Спасибо, но этого не потребуется. Этим займется моя команда. Кроме воды мне нужно…

Хорнблауэр в уме перебирал бесчисленные нужды фрегата, проведшего семь месяцев в море.

– Да, сеньор?

– Мне нужно двести быков. Двести пятьдесят, если они тощие и низкорослые. Пятьсот свиней. Сто квинталов[4] соли. Сорок тонн корабельного хлеба, а если невозможно достать сухарей, то соответственное количество муки, печи и дрова для их изготовления. Сок сорока тысяч лимонов или апельсинов – бочки я предоставлю. Десять тонн сахара. Пять тонн табака. Тонна кофе. Вы ведь выращиваете картофель? Двадцать тонн картофеля.

По мере того как он перечислял, лицо Эрнандеса все вытягивалось и вытягивалось.

– Но, капитан… – осмелился вставить он, но Хорнблауэр оборвал его.

– Теперь наши текущие нужды, на то время, что мы в гавани, – продолжал он. – Мне потребуется пять быков в день, две дюжины кур, яйца, сколько сможете достать, и свежие овощи в количестве, достаточном для дневного потребления моей команды.

По природе Хорнблауэр был самым кротким из людей, но когда дело касалось его корабля, страх потерпеть неудачу делал его неожиданно жестким и безрассудным.

– Двести быков! – повторил несчастный Эрнандес. – Пятьсот свиней!

– Именно, – неумолимо отвечал Хорнблауэр. – Двести тучных быков.

Тут вмешался Эль-Супремо.

– Проследите, чтобы нужды капитана были удовлетворены, – сказал он, нетерпеливо взмахнув рукой. – Приступайте немедленно.

Эрнандес колебался лишь долю секунды, потом вышел. Большая бронзовая дверь бесшумно затворилась за ним.

– С этими людишками иначе нельзя, – небрежно бросил Эль-Супремо. – Они хуже скотов. Совершенно напрасно было бы с ними миндальничать. Без сомнения, по дороге сюда вы видели подвергаемых наказанию преступников?

– Да.

– Мои земные предки, – сказал Эль-Супремо, – немало изощрялись, придумывая новые казни. Они с различными церемониями сжигали людей на кострах. Они с музыкой и танцами вырезали им сердце или выставляли на солнцепек в свежеснятых шкурах животных. Я нашел, что это совершенно излишне. Довольно приказать, чтобы человека привязали к столбу и не давали ему воды. Человек умирает, и с ним покончено.

– Да, – сказал Хорнблауэр.

– Они неспособны усвоить даже простейшие понятия. Некоторые и до сего дня не поняли простейшего факта, что кровь Альварадо и Монтесумы божественна. Они до сих пор поклоняются своим нелепым Христам и Девам.

– Да? – сказал Хорнблауэр.